16 января 2015 года, в следствии обострения воспаления легких умер Роберт Крейг (Robert Craig) , знаменитый американский альпинист и горнолыжник Роберт Крейг (Robert Craig), который был одним из участников трагической американской экспедиции на К2 в 1953 году
Памяти Роберта Крейга мы посвящаем эту статью
В 1953 году, Роберт Крейг был частью большой американской экспедиции которая пыталась покорить восьмитысячник К2 – вторую по высоте вершину в мире, расположенную в Пакистане
В состав команды тогда входили: Роберт Крейг (Robert Craig), Чарльз Хьюстон (Dr. Charles Houston), Арт Гилкей (Art Gilkey), Джордж Белл (George Bell), Ди Моленар (Dee Molenaar), Тони Стритер (Tony Streather), Боб Бетс (Bob Bates) и Пит Шонинг (Pete Schoening).
Это была лишь пятая в истории этой горы попытка покорения вершины.
Состав американской экспедиции на К2 в 1953 году. Задний ряд: Dee Molenaar, Art Gilkey, Charlie Houston, Bob Craig, Bob Bates, Tony Streather. Первый ряд: George Bell, Colonel Ata-Ullah, Pete Schoening. Фото из книги K2: The Savage Mountain
Маршрут восхождения американской команды на К2 в 1953 году
В 1947 году Чарлз Хьюстон пытается добиться разрешения на восхождение, но безуспешно - получение независимости Индией, отделение Пакистана, приграничные конфликты с КНР - всё это делало невозможным проведение экспедиции.
Бейтс и Хьюстон уже выбрали себе другую цель, и даже получили разрешение на восхождение на Макалу, но тут неожиданно дела с К2 сдвинулись с мёртвой точки.
В 1952 году посол США в Пакистане Авра Воррен приехал в Нью-Йорк и нанёс визит своему давнему знакомому - Оскару Ремпелу Хьюстону. Во время ужина Чарлз, разумеется, нашёл возможность поговорить с послом, и вопрос с разрешением въезда в Каракорум был решён.
Чарльз Хьюстон и Тони Стритер
Хьюстон считал главной причиной трагедии, случившейся в 1939 г. неудачный подбор Висснером участников. Поэтому он обратил основное внимание на то, с кем ему придётся штурмовать Гору. Альпинистские достижения кандидатов не были главным аргументом, Хьюстон и Бейтс смотрели, прежде всего, на умение работать в команде, умение пожертвовать личным успехом ради командной победы.
По поводу некоторых кандидатов Хьюстону пришлось выдержать сильное давление со стороны Клуба. Но Чарлз и Роберт были непреклонны: выбор участника на К2 - это выбор не только между успехом и неудачей, это может стать выбором между жизнью и смертью. В участии было отказано Барри Бишопу и Вилли Ансолду - альпинистам, которых AAC считал лучшими, оба впоследствии, в 1963 г., совершили восхождение на Эверест.
В американских альпинистских кругах в то время ходила легенда, что последнее слово в выборе участника принадлежало ретриверу Хьюстона. Если кандидат чем-то не нравился собаке, никаких шансов у него не было. Что касается альпинистской квалификации, то прежде всего обращали внимание на то, насколько разносторонен кандидат и имеет ли экспедиционный опыт.
Сначала Хьюстон и Бейтс хотели, как и в 38-м ограничиться шестью участниками.
Но в этот раз им предстояло лезть по склонам Горы без шерпов - с 1947 года им был запрещен въезд в Пакистан. Поэтому количество участников увеличилось до восьми. Наверное, было бы резонно увеличить состав экспедиции до 12 человек, но столько альпинистов вряд ли смогут с достаточным комфортом жить на маленьких и крайне неуютных площадках лагерей.
Бейтс, Хьюстон и Белл с флагом Гарвардского альпклуба
Первым, кто был зачислен в состав - Джордж Белл - физик-атомщик из Корнелльского университета. Он имел опыт восхождений в Перу, где погодные условия - очень сильные ветра - похожи на условия на К2. Боб Крейг из Колорадо был известен восхождениями в британской Колумбии, к тому же обладал хорошим чувством юмора.
Крейг порекомендовал Ди Моленара из Сиэтла. Моленар - геолог и художник - совершал восхождения на Юконе и был давним партнёром Крейга. Арт Гилкей - студент-геолог - понравился своей неуёмной энергией. Помимо сложных восхождений, он участвовал в гляциологических экспедициях. Пит Шонинг из Сиэтла был известен как хороший товарищ в восхождениях, умеющий и работать и сплачивать коллектив. К тому же он имел большой опыт работы спасателем. В качестве транспортного офицера экспедиции придавался капитан Стритер.
С ним экспедиции повезло, поскольку она получала не только ответственного за транспорт, но и полноценного участника - в 1951 году в составе норвежкой экспедиции Стритер взошёл на семитысячник Тирич Мир. Он, и пакистанский офицер связи полковник Ата Улла должны были встретить экспедицию в Сринагаре.
Ди Моленар
Предположительная стоимость экспедиции составляла 25000 долларов (экспедиция 1938 г. обошлась в девять с половиной тысяч), реальные расходы в итоге составили более 30 тысяч долларов. Сначала непростую работу экспедиционного казначея взял на себя Пауль Петцолд. после его гибели на Аконкагуа в феврале 1953 г., эту обязанность возложили на ещё одного ветерана 38-го - Билла Хауза. К сожалению, сам он из-за работы поехать в экспедицию не смог. Примерно четверть суммы внесли сами участники, четверть поступила от продажи прав на кинофильм и статьи, четверть - подарки и добровольные взносы, четверть было взято в долг.
Наконец, сборы закончены, и, после прощального ужина в Клубе, 25 мая участники вылетают из Нью-Йорка в Карачи. Полёт был долгий и утомительный (через Лондон, Франкфурт и Бейрут), но гораздо быстрее, чем довоенный путь на корабле. Из Карачи местным рейсом - в Равалпинди, где произошла встреча со Стритером и Ата-Уллой. Наконец, ещё один рейс, и 5 июня участники и грузы прибывают в Скардо, откуда начинается пешая часть маршрута.
Караванный путь прошёл без приключений, конфликтов в пути не было, экспедицию встречали криками: "Пакистан зиндабад! Америка зиндабад!" (Да здравствует Пакистан! Да здравствует Америка!). США в числе первых признала и всячески поддерживала независимость Пакистана, поэтому американцев принимали со всем радушием. 19 июня экспедиция прибыла в Базовый Лагерь, и уже 20-го первые участники вышли на разведку.
С погодой в тот раз американцам не повезло, восхождение постоянно прерывалось пургой, которую приходилось пережидать в палатках. Но к 9 июля на нижней части Горы уже стояли 4 лагеря, в которые постепенно подносились грузы, а Моленар, Белл и Хьюстон подошли к подножию камина Хауза. Хьюстон попросил своих более сильных товарищей сделать ему подарок и позволить попытаться пройти один из ключевых участков маршрута.
Чарлз понимал, что его шансы дойти до вершины ничтожно малы, и для него именно Камин Хауза был той самой вершиной. Восхождение любого участника стало бы его победой как руководителя, но как альпинист он очень хотел пройти именно этот участок маршрута. От Четвёртого Лагеря, расположенного у подножия Камина, повернули назад носильщики. Балти и хунза - народности, населявшие местность около Горы - не обладали тем опытом и физическими кондициями как дарджилингские шерпы.
Хьюстон пишет, что это были очень добросовестные люди, обладающие весёлым характером, и что впоследствии они станут не менее
квалифицированными, чем шерпы. (Этого не случилось. И, хотя впоследствии и сейчас балти и хунза участвовали в экспедициях, а в 1977 г. Ашраф Аман в составе японской экспедиции взошёл на К2, они не заняли того места в гималайских восхождениях, которое занимают шерпы.)
20 июля Бейтс и Шонинг в сильную пургу пролезают Жандарм Петцолда, и выходят к месту Лагеря 6. 27 передовая связка выходит на вершину Чёрной Пирамиды и далее - к Лагерю 7. Ребро Абруцци пройдено, экспедиция вступает в финальную стадию. К Восьмому Лагерю удалось подняться только после второй попытки, первый раз альпинистов буквально сдуло.
Вечером 2-го августа вся команда, все восемь человек собираются в Восьмом Лагере (7770 м, 25500 ft). У них были продукты, у них были силы, им нужна была только погода.
«Три дня должны принести нам победу. Но три действительно хороших – ясных и безветренных – дня нам нужны позарез. В первый день вся группа должна занести снаряжение и продукты для двух человек и основать лагерь, как можно выше. Мы предполагали сделать это на чёрной башне в восточной части ледового склона, примерно на высоте 27000 футов (8300 м). Во второй день двойка должна сделать попытку штурма вершины, вернувшись в тот же вечер в Лагерь 8. В тот же день вторая двойка должна подняться в 9-й лагерь, чтобы помочь первой двойке спуститься, если её попытка будет удачна. Если же первую двойку постигнет неудача, вторая должна совершить вторую попытку.
- Три дня. Всего лишь три дня, - говорили мы постоянно.»
Но этих трёх дней им погода не давала, дула постоянная пурга, и восемь человек терпеливо выжидали в своих палатках на высоте 7700 метров. Первый день, второй, третий…
Они не теряли оптимизма, они выбирали штурмовую команду. У Висснера в 39-м году выбора не было, он с трудом нашёл себе двух партнёров, которые хотели и могли идти наверх. Хьюстон тоже думал, что к восьми тысячам произойдёт естественный отбор, и 3-4 человека, которые не смогут участвовать в штурме выявятся, сами собой. Но в начале августа в Лагере Восемь находилось восемь восходителей, каждый из которых был готов и страстно желал подняться на самый верх.
Хьюстон мог выбрать сам, и команда, безусловно, поддержала бы его решение, но руководитель решил, что не хочет брать на себя такую ответственность. Каждый участник написал имена на бумажке и отдал их Чарлзу, в итоге в первой штурмовой двойке оказались Белл и Крейг, во второй - Гилкей и Шонинг.
На четвёртый день шторма порвало палатку, где жили Хьюстон и Белл, остальным пришлось потесниться, в штурмовых палатках и вдвоём-то было не очень просторно, трое могли поместиться уже только друг на друге. Апатия постепенно овладевала альпинистами, хотелось только лежать и спать, но участники постоянно заставляли себя что-то делать: писать дневники, Моленар рисовал, постоянно кто-то подтягивал палатки и отряхивал их от снега, чистил посуду, готовил чай. Они понимали, что, если они хотят достичь вершины, то с бездельем и апатией надо бороться всеми средствами.
6 августа Хьюстон «уставший, голодный, мучимый жаждой» в разговоре с офицером связи сообщает: «У нас всё отлично, настроение замечательное. Джордж и Тони немного поморозили пальцы на ногах, мы все очень хотим пить, но с большим оптимизмом смотрим в будущее.» Хьюстон считал, что его команда снабжена всем необходимым для долгого пережидания непогоды.
Да, видимо, из-за долгого сидения, американцам пришлось, что называется, поджаться – начать жёстко экономить продукты и бензин. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, почти любой альпинист готов немного потерпеть, чтобы потом идти на Гору. Ведь пока не работаешь, можно и почти не есть, и жажду потерпеть: «Съели сникерс на двоих и пошли на гору…
Да ладно, у нас оставалось ещё целых два бульонных кубика…» - это, можно сказать, обычное дело. Но вот сказанное Хьюстоном «мы все очень хотим пить», ещё сыграет свою роль.
В тот день в команде впервые заговорили об отступлении – нет, не о том, чтобы уйти с Горы, а о том, чтобы переждать пургу в нижних лагерях, а потом вернуться. Но все однозначно согласились с тем, что если на следующий день погода будет приличной, то надо идти на штурм. Но на следующий день, 7 августа, хотя погода немного улучшилась, все надежды на штурм испарились. Американским альпинистам на К2 надо было думать уже не о вершине, а о том, как спуститься вниз.
Утром Арт Гилкей вылез из палатки, сделал шаг, упал на снег и потерял сознание. У него что-то случилось с ногой. Как сказал Арт, несколько дней назад у него был мышечный спазм, и нога отнималась, но потом, вроде как, наладилось. Хьюстон осмотрел ногу и поставил диагноз – тромбофлебит, кровяной сгусток, сформировавшийся в венах левой икры, перекрыл кровообращение. Хьюстон, врач по специальности, терялся в догадках, отчего это случилось.
Эта болезнь обычно настигает либо пожилых людей, либо хирургических пациентов, он никогда не слышал, чтобы такое случалось с молодыми здоровыми альпинистами. Уже в медицинской главе книги об экспедиции Хьюстон называет причины: обезвоживание, недостаток жидкости в организме, переохлаждение и неподвижность. Его предположения подтвердились дальнейшей практикой высотного альпинизма.
Высотники 70-80 – уже хорошо понимали эту опасность, но именно в 1953 г. произошёл первый случай. И именно Хьюстон потом подробно исследовал и описал проблему.
Справа - путь подъёма, слева, вдоль скального ребра - путь спуска
Гилкея надо спускать, и спускать срочно, потому что тромбофлебит может привести эмболии лёгких. В обычных условиях срок развития болезни от 10 дней до трёх недель, но в условиях К2 он будет гораздо меньше. Собрались быстро, с собой взяли только спальное снаряжение, продукты и всего одну палатку, поскольку Лагерь 6 был хорошо укомплектован. Арта положили в спальный мешок, завернули в остатки разорванной палатки и обвязали верёвкой.
С трудом, проваливаясь по пояс, они потащили своего больного товарища вниз. Когда вышли на перегиб, то поняли, что спуск по пути подъёма невозможен – огромные массы свежего снега только и ждали малейшего движения на склоне, чтобы сорваться огромной лавиной. Пришлось возвращаться назад. Возвращение было тяжёлым, и к палаткам приползли совершенно обессилевшие. Надо было искать новый путь, и Крейг с Шопингом разведали скальное ребро к востоку (если сверху, то справа) от лавиноопасного склона. Спуск по этому ребру был гораздо сложнее, но зато безопасней.
На следующий день погода чуть улучшилась, и опять встал вопрос, что делать дальше. Во-первых, можно было подождать ещё день в надежде, что погода станет ещё лучше. Во-вторых, можно было оставить в Восьмом Хьюстона и Гилкея, остальным спуститься и вернуться, когда погода исправится. Это предложение, выдвинутое руководителем, очень не понравилось остальным участникам. Нога Арта стала чуть лучше, и он даже надеялся, что на следующий день сможет идти самостоятельно.
Надежды не оправдались, 9 августа нога Гилкея лучше не стала, а погода не улучшилась – опять задула пурга. Ночью у Арта начался сухой отрывистый кашель – это уже была лёгочная эмболия.
«Это был день, когда мы пали духом, как никогда. Сначала я думал, что мы все здесь погибнем в этом безжалостном шторме. Мы никогда не оставим здесь Арта, никто из не допускал даже мысли об этом. Но мы не сможем спустить его в пургу. В такую пургу, как сегодня, мы не сможем даже спуститься сами.» - написал в дневнике Хьюстон.
Утром 10 августа дул сильный ветер, но вариантов больше не оставалось, и американцы начали спуск. Взяли одну палатку, самую лёгкую, на всякий случай, один примус, немного мяса и шоколада. Шонинг и Моленар ушли вперёд на разведку маршрута. Остальные начали спускать пострадавшего: Крейг и Белл тянули нижние верёвки, по одному с каждой стороны, Хьюстон координировал действия, находясь непосредственно рядом с Гилкеем, Бейтс и Стритер страховали сверху.
Очень медленно дошли до скального ребра, спустились вдоль него и затем начали спускать Гилкея по крутому снежному склону. Склон выводил к снежному жёлобу и ледовому кулуару чуть ниже. Спуск был трудный и опасный, но это был единственный возможный маршрут. Несмотря на тяжёлую работу, участники сильно мёрзли, и уже не чувствовали пальцев ног.
Когда достигли самого крутого участки, то связали две 35-метровые (120-футовые) верёвки, и начали медленно спускать Гилкея. Никто даже не видел, куда ведёт спуск, но иногда ветер доносил снизу голоса Моленара и Шонинга, и все только надеялись, что они найдут нормальный спуск. Боб Крейг отвязался от связки и спускался вместе с пострадавшим. Он быстро пропал из виду, но Стритер туда, откуда он смог видеть и сигналы, которые Крейг подавал рукой, и тех, кто находился сверху.
Вдруг Тони закричал: «Закрепи! Держи крепче!» Сверху слетела лавина, и чуть не сорвала всех, но Крейг успел пристегнуться к Гилкею, и тем самым спас свою жизнь. К счастью, лавина была сухой и неплотной, поэтому никто не пострадал. Едва отдышавшись, альпинисты продолжили свой трудный спуск.
Схема падения. Белл сорвался и сдёрнул Стритера. Своей верёвкой они зацепили Хьюстона и Бейтса. Далее, все четверо зацепились за верёвку, которой Моленар был пристёгнут к Гилкею. Таким образом, все пятеро оказались на верёвке идущей к Гилкею. Гилкея страховал Шонинг, он и удержал всех пятерых.
Шонинг и Моленар подошли к Гилкею и закрепили его. На краю крутого обрыва находился вмерзший камень, и Шонинг воткнул ледоруб выше камня и перекинул через него верёвку. Он сделал это автоматически, это была просто привычка, въевшаяся за многие годы восхождений и спасработ.
Становилось очевидно, что спуститься сегодня к Шестому Лагерю не получится, значит, надо идти к седьмому (где по сути Лагеря и не было, только полка и сложенная палатка, этот Лагерь использовали как склад). Поэтому вставала задача протащить Гилкея траверсом по крутому ледовому склону, поскольку полка была сильно в стороне от линии спуска.
Просто единственный возможный вариант – закрепить верёвку и провести Гилкея маятником, но альпинистам всё никак не удавалось организовать надёжную точку крепления. Крейг отстегнулся от верёвки и пошёл в направлении к Седьмому, чтобы на площадке хоть как-то привести себя в порядок. Моленар пристегнулся к свободной верёвке, идущей от Гилкея. Он это сделал тоже не задумываясь, на автомате, но этот автоматизм спас жизнь остальным участникам.
Картина была следующая: Шонинг страхует Гилкея, который в 20 метрах (60 футах) ниже практически висит на верёвке на крутом льду. На той же высоте, что и Гилкей, только в 12 метрах (40 футах) в сторону – пять альпинистов, пытающихся закрепить верёвку. Или для начала хотя бы самим встать более-менее надёжно. Хьюстон и Бейтс в одной связке, Стритер и Белл – в другой, И Моленар, пристёгнутый к Гилкею. Хьюстон, Стритер, Бейтс и моленар стояли рядом, а Белл, ктоорый был на 20 метров выше, начал спуск, чтобы помочь своим товарищам.
В какой-то момент он совсем чуть-чуть потерял равновесие, немного, но этого хватило для срыва. И вот уже СТритера тащит по склону, и тот делает отчаянные попытки вбить клюв ледоруба и задержать падение. Стритер стоял над верёвкой, которая связывала Хьюстона и Бейтса, поэтому почти сразу Хьюстона сдёрнуло со склона. Бейтс, который всё видел, успел развернуться лицом к склону и вбить ледоруб в жёсткий лёд. Но резкий рывок выдернул и Бейтса, и тот полетел головой вниз, спиной вперёд. Склон, по которому они полетели, через два километра заканчивался на ледник Годвин Остен.
Роберт Бейтс: "Меня жёстко бросило спиной вперёд, капюшон пуховки закрыл мне глаза. Я чувствовал полную отстранённость, чувство нереальности происходящего. Будущее было где-то там, далеко, вне моего контроля. Всё, что я чувствовал – что я приземлился на спину со страшной силой и лечу, ударяясь обо что-то всё быстрее и быстрее, стукаясь о скалы. Я ожидал, что очередной удар вынесет меня к обрыву, ужасный полёт – и всё будет кончено. Но вдруг – о, чудо! – я остановился, падение прекратилось."
Бейтс понял, что он лежит на скальном гребешке, и любое неосторожное движение может привести к падению с обрыва. Верёвка за что-то зацепилась, но вряд ли надёжно. Рядом лежал Ди Моленар, по его лицу текла кровь. 15 метрами выше, пошатываясь, поднимался на ноги Тони Стритер. Снизу раздался крик: «Я отморозил руки!» Это кричал Джордж Белл, он лежал на 20 метров ниже Бейтса, тогда как во время срыва был на 20 метров выше.
Белл в бессознательном состоянии опасно возился на краю большого обрыва, на нём не было рюкзака, очков и рукавиц – всё улетело при падении. Рюкзак Бейтса порвался, некоторые вещи улетели, но спальный мешок остался, зацепившись шнурком. Моленар тоже потерял свой рюкзак, значит, и спальный мешок тоже. Мешок Бейтса мог оказаться единственным уцелевшим.
Бейтс сунул свой рюкзак Моленару и начал спускаться к Беллу. У Бейтса в кармане лежала запасная пара варежек, и он тут же надел их на побелевшие на морозе руки Джорджа. Бейтс оглянулся в поисках Хьюстона и увидел его на узкой снежной полке. Неуверенно передвигаясь (Боб сильно ударился во время срыва) Бейтс подошёл к напарнику. Хьюстон был без сознания, но его глаза открылись, как только товарищ потряс его за плечо. «Где мы? – спросил он, - Что мы здесь делаем?»
Для того, чтобы выжить, надо действовать, надо делать какое-то убежище, иначе мороз и ветер убью всех в считанные часы. Ни у кого не было сил тащить Хьюстона наверх, к площадке Лагеря 7, если он хотел жить, он должен был двигаться сам.
- Чарли!, закричал Бейтс, - если ты ещё хочешь хоть раз в жизни увидеть Доркас и Пенни (жена и дочь Хьюстона) иди наверх! Сейчас! Немедленно!
Всё так же, с расфокусированным туманным взглядом, не говоря ни слова, Хьюстон повернулся и довольно уверенно пошёл наверх. Чарлз легко и без остановок пролез и скальную стенку, и покрытую снегом плиту, на которых Бейтс двигался с максимальной осторожностью. Когда Бейтс поднялся к Моленару, то увидел, что тот пытается ответить Хьюстону на его вопрос: «Что мы здесь делаем?»
Несколько позже по рассказам участников удалось восстановить последовательность событий. Когда Белл сорвался, он сдёрнул Стритера, которого запутало в связке Хьюстона и Бейтса. Все начали падать в направлении находящегося далеко внизу ледника. Но, как мы помним, Моленар, который стоял ниже по склону, привязал одну из шедших от Гилкея свободных верёвок к пояснице. И в этой верёвке, которая шла от Гилкея к Моленару, и запутался Стритер. Рывок сдёрнул Моленара, и он полетел вместе со всеми. В итоге все были остановлены верёвкой, соединявшей Гилкея и Моленара.
А Гилкей не был сорван, потому что он был надёжно застрахован Шонингом. Весь рывок пяти падающих людей пришёлся на него, плюс неподвижный Гилкей. Но Шонинг выдержал, и у остальных появился шанс выжить. Крейг, который ни к кому не привязан, не заметил падения. Он обернулся и в ужасе увидел склон, на котором не было никого, кроме Шонинга и Гилкея. И одинокий ледоруб, воткнутый клювом в лёд. Шонинг, который в этот момент держал всех, попросил Крейга пристраховать Гилкея, потому что сам чувствовал, как у него немеют руки.
В это время все упавшие медленно и мучительно начали подниматься в направлении к Седьмому Лагерю. К счастью для всех и для себя самого, Хьюстон шёл самостоятельно.
у них не было сил тащить Гилкея, поэтому решили сначала подготовить площадку и ночлег, и уже потом вернуться за пострадавшим. Крейг нашёл участок жёсткого снега чуть выше Гилкея и вбил туда ледоруб. Как только Крейг сделал это – но не раньше – Шонинг, который держал шестерых, смог отпустить верёвку и начать спасать свои руки. Потом подошёл Стритер и вбил второй ледоруб.
Им повезло – они не потеряли палатку. Склон крутой, а площадка маленькая, поэтому нижняя треть палатки не помещалась на полке и нависала над склоном.
Сооружение было хлипкое, и если кто-то потеряет осторожность, то все могут улететь вниз. Хьюстона, Белла и Моленара как самых пострадавших сразу отправили внутрь, а сами начали вырубать во льду вторую площадку. Когда экспедиция ещё шла вверх, то обычно альпинисты шли из Шестого Лагеря в Восьмой за один день. Но на всякий случай в Седьмом Лагере лежала маленькая палатка. Совсем не так, как предполагалось ранее, но этот «всякий случай» наступил.
В этот момент спустился Пит Шонинг и лаконично заметил: «Я обморозил руки». Немного отогрев их в палатке, он вылез помогать товарищам. Наконец, после долгой борьбы с ветром, вторая палатка была установлена, и она тоже довольно опасно нависала над склоном.
Арт Гилкей
Как только вторая палатка была установлена, трое участников собрались идти за Гилкеем. Он находился всего в 45 метров от площадки, но небольшое скальное ребро скрывало от всех ледяной кулуар, где он был оставлен.
Стритер, Крейг и Бейтс связались и начали пересекать склон. Шонинг тоже хотел пойти, но как только он вылез из палатки, его разобрал жуткий кашель. Пит кашлял долго, так что ему пришлось забираться обратно в палатку.
Стритер и Бейтс почти весь день шли со снятыми очками, потому что на них намерзал лёд, и ничего не было видно. У них начиналась снежная слепота (на высоте можно обжечь глаза даже в пасмурную погоду), и видели всё в какой-то дымке. Поэтому, когда они подошли к скальному ребру и заглянули в кулуар, то сначала не осознали увиденное – кулуар был пуст, Арт Гилкей исчез. Это был шок. Пока они делали площадку, Гилкей периодически что-то кричал им, он был жив, он ждал товарищей и знал, что они придут. В нижней части склона виднелся свежий след, небольшой желобок, которого раньше не было. Лавина смела Гилкея со склона буквально за минуту до того, как товарищи подошли к нему. Стритер спустился и заглянул вниз, но никаких следов не увидел.
Гибель Гилкея стала ударом для всех, но обстоятельства не позволяли предаваться переживаниям, надо было выживать. Оставшиеся семь альпинистов были до предела утомлены, все были поморожены в той или иной степени, несколько людей довольно сильно. Трое человек получили травмы, а как показал опыт, спускать пострадавшего с верхних склонов К2 – занятие практически безнадёжное, тем более в таком состоянии.
В 1993 году английские альпинисты у подножия южных склонов Горы нашли остатки одежды и фрагменты скелета. Капитан Стритер первым подтвердил, что это останки Гилкея. Позже Роберт Бейтс привёз в Англию куртку, в которую он был одет в тот день, когда погиб Гилкей, и ещё пять человек чудом избежали смерти. Сравнение куртки Бейтса с остатками найденной одежды позволило однозначно идентифицировать останки. Родственники перевезли останки в родной город и похоронили на фамильном кладбище. Одежду они передали в музей.
Альпинисты поделили оставшиеся у них спальные мешки и надувные матрасы, закутались во всё, что было, и приготовились пережидать ночь. Джордж Белл скрючился огромной массой в углу. Он был близорук, но обе пары его очков пропали во время падения, его мучили мысли, что он завтра не сможет идти.
В другом углу лежал Ди Моленар. Глубокая рана пересекала его левое бедро, а сломанное ребро отдавалось болью при каждом вздохе. Хьюстон, у которого обычно на восхождении энергии хватало на троих, был в тяжёлом состоянии. Он постоянно спрашивал Бейтса: «Где мы?», «Где Пит?», «Как Арт?» Иногда казалось, что он понимает всё достаточно ясно и воспринимает ответы, но проходило время, и Чарлз опять спрашивал:«Как Пит?» И Шонинг из соседней палатки отвечал ему: «У меня всё хорошо, Чарли, не беспокойся за меня.» «Да, это замечательно, это замечательно», - говорил Чарли и на недолгое время успокаивался. Но потом он опять начинал настойчиво спрашивать: «Как Тони?», и всё начиналось сначала.
От удара головой Хьюстон получил сотрясение мозга и внутреннее кровоизлияние, он начал плохо видеть правым глазом. Ещё один удар привёл к травме грудной клетки, и каждый вдох отдавался сильной болью. Пока он был в сознании, он старался дышать неглубоко, но как только проваливался в сон, тут же делал глубокий вдох и просыпался от боли. В какой-то момент он подумал, что в палатке душно. И попытался проделать дыру.
Поэтому товарищи могли подремать, только пока Хьюстон находился в бессознательном состоянии, как только он просыпался, он развивал кипучую деятельность, и его нужно было держать. Моленар открыл вход палатки, но Чарлз всё равно хотел проделать дырку в стенке. «Через три минуты мы все умрём, если вы не дадите мне сделать дыру в палатке», - повторял он постоянно. Потом он опять впадал в бессознательное состояние, и ненадолго успокаивался. Уже утром Хьюстон вылез из палатки и сильно удивился, что кислорода на улице ничуть не больше, и дышать легче не стало.
Во второй палатке дела были получше – Крейг, Шонинг и Стритер не получили серьёзных травм и обморожений. Им даже удалось разжечь примус и понемногу, маленькими порциями готовить чай. Эти несколько глотков были для всех настоящим спасением. Как им это удавалось в маленькой, фактически одноместной палатке, наполовину висящей над пропастью – загадка.
Ночь тянулась и тянулась, и для того, чтоб как-то скрасить тяжёлое ожидание, все начали по очереди рассказывать свой вариант произошедшегол. Но больше всего всех интересовало – как Шонинг Умудрился задержать пятерых? «Если ты задержал пятерых на двадцати пяти тысячах футов, сколько же человек ты можешь задержать на 15000?» - пошутил кто-то.
«Мне повезло, - ответил Пит, - мой ледоруб был воткнут в снег и заклинен за верхнюю часть большого, вмороженного в лёд камня. Я стоял перед камнем, и верёвка проходила через ледоруб и меня, и нагрузка была распределена. В первую очередь я страховал Арта, но когда я увидел, что Джордж соскользнул и сдёрнул Тони, я навалился всем весом на ледоруб и закрепил верёвку, протравив небольшой кусок. Ваш срыв я ощущал как серию рывков. Нагрузка на меня была не очень большая, но на ледорубе верёвка вытянулась так, что вместо 7/16 дюйма (11 мм) выглядела толщиной не больше четверти (6,35 мм). Я крепко испугался, что камень выскочит.
Если бы это случилось, то ледоруб, заклиненный за камень, тоже выскочил бы, и наша гибель была бы неизбежной. Около минуты веревка была натянута как струна. Снежный шквал скрывал всё, что было ниже меня, и я не мог понять, что произошло. Мои руки замерзали, но, конечно же, я ничего не мог с ними поделать. Затем немного прояснилось, и я крикнул Бобу Крейгу, который находился в седьмом лагере, чтобы он подошёл и закрепил Арта. Через некоторое время, Боб добрался до Арта, и верёвка по большей части разгрузилась. Снизу я услышал, как кто-то кричит: «Чарли ударился!»» Как только Арт был закреплён, я начал отогревать руки.»
Этот случай сделал Шонинга знаменитым и даже легендарным. Его называли «Мистер Страховка», а с лёгкой руки дочери Моленара, дети участников стали называть себя «Дети страховки». А сравнительно недавно, в 2007 году, в Музей, основанный американским альпинистом и фотографом Бредфордом Вашбурном, был передан тот самый ледоруб, на котором Шонинг удержал пять человек от смертельного падения.
Утро было сырым и промозглым. С трудом впихнув в себя немного каши из хлопьев (есть никому не хотелось) начали собираться. У Белла распухли обмороженные ноги, и он с большим трудом натянул ботинки. Самое большое беспокойство вызывал Хьюстон, поскольку по-прежнему был не в себе. Шонинг и Крейг взяли его в свою связку, рискуя тем, что на сложном и опасном склоне Чарлз может повести себя неадекватно и сорвать всю связку. Все понимали, что если им удастся преодолеть сложные склоны между седьмым и Шестым Лагерями, только тогда у них будет шанс спуститься с Горы живыми.
Предстоял спуск на 17000 ft (около 500 метров) по крутым покрытым снегом и льдом сланцевым плиткам, где срыв одного привёл бы к двухкилометровому полёту всей связки.
Хьюстон, вопреки опасениям, шёл нормально. Только однажды он остановился, оглянулся вокруг и спросил: «Что мы здесь делаем?» Шонинг слегка дёрнул верёвку и крикнул: «Давай, Чарли! Вставай! Пошли!», и Чарлз встал и продолжил спуск.
В какой-то момент наши ледоруб Хьюстона, потерянный им во время падения. Его отдали Беллу, который без ледоруба и очков чувствовал себя на склоне крайне не уверенно. Постепенно участниками овладевало опасное состояние, им казалось, что события находятся вне их контроля, они ощущали себя марионетками, пляшущими на верёвочках. Подобный фатализм временами был даже на руку, так как позволял особенно не переживать и не тратить нервной энергии. Правда он мог привести к ошибке на склоне, но здесь, видимо, работал автоматизм опытных восходителей.
На крутых скалах, к счастью, нашли свои перильные верёвки, иначе спуск стал бы невозможен. Но даже по закреплённым перилам шли очень медленно. Чем дольше шли, тем сильнее начинала сказываться усталость. И вот уже у Моленара, прежде надёжного на страховке, хватает сил только на то, чтобы контролировать самого себя. И вот уже Стритер ошибается в направлении, и ему приходится подниматься обратно, что отнимает у него почти весь остаток сил.
полковник Ата-Улла
Наконец, после спуска по скальному кулуару, все буквально свалились на крыши палаток Шестого Лагеря. Все были на пределе, но это уже не имело значения. Здесь, в Шестом Лагере, все наконец-то поверили, что спустятся вниз живыми. И, хотя никто не делал чересчур оптимистичных заявлений, общее настроение улучшилось кардинально. Хьюстон по-прежнему витал где-то далеко, но, по словам Шонинга, весь день шёл просто потрясающе. Да, иногда садился в неподходящих местах и начинал всех донимать вопросом, что это мы все тут делаем. Но после напоминания вставал и шёл дальше.
После сидячей ночи в Седьмом Лагере, неуютное место Шестого казалось всем верхом комфорта. Переползая из одной палатки в другую, Джордж Белл неожиданно наткнулся большой пакет. Этот пакет подобрал Стритер по дороге, и был уверен, что это из вещей Гилкея. Он взядл этот пакет, чтобы передать родным Арта. Но оказалось, что пакет принадлежит Беллу, и там – великая удача – лежали его запасные очки, которые не разбились при падении. Там ещё нашлась вся экспедиционная бухгалтерия (Джордж Белл исполнял обязанности казначея), это мало заинтересовало участников в Шестом Лагере, зато сильно помогло после возвращения домой.
В Лагере 6 была запасная рация, а к вечеру Хьюстон уже настолько оправился, что смог выйти на связь с Базовым Лагерем. Ата Улла уже считал всех погибшими и собирался на следующий день выходить на ледник на поиск тел. Затем он планировал, как только позволит погода, подняться максимально высоко и попытаться найти какие-нибудь следы. Ужин был великолепен, но самое главное – чай, наконец-то восходители смогли его пить столько, сколько хотели.
На следующее утро ветер усилился. В такую погоду Белл с обмороженными ногами не мог спускаться вниз. Еды и бензина в Шестом Лагере было мало для пережидания непогоды, поэтому надо было хоть кого-то отправить вниз. Поймав небольшое затишье, Шонинг и Стритер вышли и начали быстрый спуск к Лагерю 5. Остальные остались ждать следующего дня. Хьюстон восстанавливал ясность мышления с радующей всех скоростью, и основной проблемой группы становился Белл.
13 августа опять дул ветер, но не такой сильный, как в предыдущий день. Бензин кончился, и завтрак состоял из холодных мясных батончиков. Одну палатку необходимо было спустить вниз, и Хьюстон с Бейтсом долго очищали ото льда и снега свою палатку, пока смогли начать спуск. К счастью, Белл шёл хорошо, да и путь между Шестым и Пятым лагерями был не очень трудный.
Когда последняя связка спустилась, там их уже ждал чай. Было уже довольно поздно, половина третьего, но всем очень хотелось именно сегодня оставить позади последнее трудное место маршрута – камин Хауза. К тому же, все почему-то начали опасаться какой-то необычайно сильной пурги, которая завтра обязательно помешает им успешно спуститься по камину.
Обычно путь от Лагеря 5 до верхней части камина занимал минут пять, но в этот раз на это потребовался целый час тяжёлой работы. Весь маршрут был покрыт льдом, и пришлось вырубить немало ступеней, пока все не спустились к верхней части камина. Когда Хьюстон, Белл и Бейтс вышли к лебёдке (ею поднимали грузы), Крейг и Моленар уже были в Четвёртом Лагере и приводили палатки в порядок. Спускались долго – сначала рюкзаки, потом все участники по очереди, к тому же, Хьюстон настоял на дополнительной страховке для каждого.
Чарлз первым поднялся по камину, он же хотел быть последним, кто спустится с него. Ему пришлось спускаться уже в полной темноте. В камине было много старых верёвок, оставшихся от довоенных экспедиций. В те времена все верёвки были одинаково серого цвета, и опасность того, что Хьюстон в темноте пристегнётся не к той, была велика. Участники, стоящие на площадке внизу никак не могли прогнать от себя страшную мысль, что сейчас мимо них пролетит Хьюстон и исчезнет за перегибом.
Но всё обошлось, Чарлз успешно спустился, и уже через несколько минут был в лагере. Все настолько устали, что не стали даже готовить ужин, ограничившись чаем с холодными мясными батончиками. После Камина Хауза уже все почти не сомневались в успешном спуске.
Мемориал Гилкея. его установили участники экспедиции 1953 г. После смерти Марио Пухоца в 1954 г., итальянцы оставили на мемориале знак в его память. Сейчас здесь устанавливают знаки в память всех погибших на К2
Утром Беллу для того, чтобы надеть ботинки, пришлось их разрезать. Ботинки совсем перестали защищать от холода, но зато Белл мог продолжать спуск. Спуск по пути подъёма оказался невозможен: все скалы были покрыты сыпучим снегом, и, что гораздо хуже, большая часть перильных верёвок были замурованы. Бейтс и Стритер вышли на ледовый склон и начали рубить ступени. Они рубили их до самого Третьего Лагеря, и под конец, от неимоверной усталости, чуть не сорвались. После этого вперёд вышел Шонинг.
В Третьем было много продуктов, и альпинисты основательно перекусили. Они глотали без разбора сухофрукты, сыр, печенье и шоколад. Они замешали кастрюлю концентрированного апельсинового сока со снегом и глотали эту смесь полными ложками. Их настигло опасное расслабление и эйфория.
После недель, проведённых выше 7500 метров, 6300 – высота Третьего Лагеря, казалась им уже почти равнинной. Они радостно глотали, почти пили, густой воздух, казалось, что они уже дома, Нью-Йорк уже вот здесь, рядом. Надо было собраться и спускаться во второй Лагерь, где альпинистов уже должны ждать носильщики хунза. Надо было не допустить фатальной ошибки на самом последнем участке, к тому же, скалы покрылись льдом и стали опасны.
На спуске Гора успела послать им свой прощальный привет: группа попала под камнепад, но, к счастью, никого не задело. На последнем снежном склоне перед Вторым Лагерем они увидели вышедших навстречу носильщиков. Всё, вот теперь они точно спустились.
Американская экспедиция 1953 года имела большой резонанс. Она стала образцом сплочённой команды, образцом борьбы до последнего. Годом позже мощная итальянская экспедиция под руководством Ардито Дезио добилась победы. 31 июля Лино Лачделли и Ахелле Компаньони стояли на второй вершине мира. Победа досталась итальянцам по праву, и стоила одной жизни.
Это была большая и хорошо оснащённая экспедиция, Лачделли и Компаньони во время штурма пользовались кислородом. Американцам удалось взойти на «свой» восьмитысячник в 1958 году. 5 июля на вершину Гашербрум-1 высотой 8080 метров взошли Энди Кауфман и Пит Шонинг. Америка вошли в число стран, имеющих на счету первовосхождение на восьмитысячную гору.
Но в гималайской хронике одно из ключевых мест занимает история «американцы на К2», приближаясь по своему значению к истории «Британцы на Эвересте».
Памяти Роберта Крейга мы посвящаем эту статью
В 1953 году, Роберт Крейг был частью большой американской экспедиции которая пыталась покорить восьмитысячник К2 – вторую по высоте вершину в мире, расположенную в Пакистане
В состав команды тогда входили: Роберт Крейг (Robert Craig), Чарльз Хьюстон (Dr. Charles Houston), Арт Гилкей (Art Gilkey), Джордж Белл (George Bell), Ди Моленар (Dee Molenaar), Тони Стритер (Tony Streather), Боб Бетс (Bob Bates) и Пит Шонинг (Pete Schoening).
Это была лишь пятая в истории этой горы попытка покорения вершины.
Состав американской экспедиции на К2 в 1953 году. Задний ряд: Dee Molenaar, Art Gilkey, Charlie Houston, Bob Craig, Bob Bates, Tony Streather. Первый ряд: George Bell, Colonel Ata-Ullah, Pete Schoening. Фото из книги K2: The Savage Mountain
Маршрут восхождения американской команды на К2 в 1953 году
В 1947 году Чарлз Хьюстон пытается добиться разрешения на восхождение, но безуспешно - получение независимости Индией, отделение Пакистана, приграничные конфликты с КНР - всё это делало невозможным проведение экспедиции.
Бейтс и Хьюстон уже выбрали себе другую цель, и даже получили разрешение на восхождение на Макалу, но тут неожиданно дела с К2 сдвинулись с мёртвой точки.
В 1952 году посол США в Пакистане Авра Воррен приехал в Нью-Йорк и нанёс визит своему давнему знакомому - Оскару Ремпелу Хьюстону. Во время ужина Чарлз, разумеется, нашёл возможность поговорить с послом, и вопрос с разрешением въезда в Каракорум был решён.
Чарльз Хьюстон и Тони Стритер
Хьюстон считал главной причиной трагедии, случившейся в 1939 г. неудачный подбор Висснером участников. Поэтому он обратил основное внимание на то, с кем ему придётся штурмовать Гору. Альпинистские достижения кандидатов не были главным аргументом, Хьюстон и Бейтс смотрели, прежде всего, на умение работать в команде, умение пожертвовать личным успехом ради командной победы.
По поводу некоторых кандидатов Хьюстону пришлось выдержать сильное давление со стороны Клуба. Но Чарлз и Роберт были непреклонны: выбор участника на К2 - это выбор не только между успехом и неудачей, это может стать выбором между жизнью и смертью. В участии было отказано Барри Бишопу и Вилли Ансолду - альпинистам, которых AAC считал лучшими, оба впоследствии, в 1963 г., совершили восхождение на Эверест.
В американских альпинистских кругах в то время ходила легенда, что последнее слово в выборе участника принадлежало ретриверу Хьюстона. Если кандидат чем-то не нравился собаке, никаких шансов у него не было. Что касается альпинистской квалификации, то прежде всего обращали внимание на то, насколько разносторонен кандидат и имеет ли экспедиционный опыт.
Сначала Хьюстон и Бейтс хотели, как и в 38-м ограничиться шестью участниками.
Но в этот раз им предстояло лезть по склонам Горы без шерпов - с 1947 года им был запрещен въезд в Пакистан. Поэтому количество участников увеличилось до восьми. Наверное, было бы резонно увеличить состав экспедиции до 12 человек, но столько альпинистов вряд ли смогут с достаточным комфортом жить на маленьких и крайне неуютных площадках лагерей.
Бейтс, Хьюстон и Белл с флагом Гарвардского альпклуба
Первым, кто был зачислен в состав - Джордж Белл - физик-атомщик из Корнелльского университета. Он имел опыт восхождений в Перу, где погодные условия - очень сильные ветра - похожи на условия на К2. Боб Крейг из Колорадо был известен восхождениями в британской Колумбии, к тому же обладал хорошим чувством юмора.
Крейг порекомендовал Ди Моленара из Сиэтла. Моленар - геолог и художник - совершал восхождения на Юконе и был давним партнёром Крейга. Арт Гилкей - студент-геолог - понравился своей неуёмной энергией. Помимо сложных восхождений, он участвовал в гляциологических экспедициях. Пит Шонинг из Сиэтла был известен как хороший товарищ в восхождениях, умеющий и работать и сплачивать коллектив. К тому же он имел большой опыт работы спасателем. В качестве транспортного офицера экспедиции придавался капитан Стритер.
С ним экспедиции повезло, поскольку она получала не только ответственного за транспорт, но и полноценного участника - в 1951 году в составе норвежкой экспедиции Стритер взошёл на семитысячник Тирич Мир. Он, и пакистанский офицер связи полковник Ата Улла должны были встретить экспедицию в Сринагаре.
Ди Моленар
Предположительная стоимость экспедиции составляла 25000 долларов (экспедиция 1938 г. обошлась в девять с половиной тысяч), реальные расходы в итоге составили более 30 тысяч долларов. Сначала непростую работу экспедиционного казначея взял на себя Пауль Петцолд. после его гибели на Аконкагуа в феврале 1953 г., эту обязанность возложили на ещё одного ветерана 38-го - Билла Хауза. К сожалению, сам он из-за работы поехать в экспедицию не смог. Примерно четверть суммы внесли сами участники, четверть поступила от продажи прав на кинофильм и статьи, четверть - подарки и добровольные взносы, четверть было взято в долг.
Наконец, сборы закончены, и, после прощального ужина в Клубе, 25 мая участники вылетают из Нью-Йорка в Карачи. Полёт был долгий и утомительный (через Лондон, Франкфурт и Бейрут), но гораздо быстрее, чем довоенный путь на корабле. Из Карачи местным рейсом - в Равалпинди, где произошла встреча со Стритером и Ата-Уллой. Наконец, ещё один рейс, и 5 июня участники и грузы прибывают в Скардо, откуда начинается пешая часть маршрута.
Караванный путь прошёл без приключений, конфликтов в пути не было, экспедицию встречали криками: "Пакистан зиндабад! Америка зиндабад!" (Да здравствует Пакистан! Да здравствует Америка!). США в числе первых признала и всячески поддерживала независимость Пакистана, поэтому американцев принимали со всем радушием. 19 июня экспедиция прибыла в Базовый Лагерь, и уже 20-го первые участники вышли на разведку.
С погодой в тот раз американцам не повезло, восхождение постоянно прерывалось пургой, которую приходилось пережидать в палатках. Но к 9 июля на нижней части Горы уже стояли 4 лагеря, в которые постепенно подносились грузы, а Моленар, Белл и Хьюстон подошли к подножию камина Хауза. Хьюстон попросил своих более сильных товарищей сделать ему подарок и позволить попытаться пройти один из ключевых участков маршрута.
Чарлз понимал, что его шансы дойти до вершины ничтожно малы, и для него именно Камин Хауза был той самой вершиной. Восхождение любого участника стало бы его победой как руководителя, но как альпинист он очень хотел пройти именно этот участок маршрута. От Четвёртого Лагеря, расположенного у подножия Камина, повернули назад носильщики. Балти и хунза - народности, населявшие местность около Горы - не обладали тем опытом и физическими кондициями как дарджилингские шерпы.
Хьюстон пишет, что это были очень добросовестные люди, обладающие весёлым характером, и что впоследствии они станут не менее
квалифицированными, чем шерпы. (Этого не случилось. И, хотя впоследствии и сейчас балти и хунза участвовали в экспедициях, а в 1977 г. Ашраф Аман в составе японской экспедиции взошёл на К2, они не заняли того места в гималайских восхождениях, которое занимают шерпы.)
20 июля Бейтс и Шонинг в сильную пургу пролезают Жандарм Петцолда, и выходят к месту Лагеря 6. 27 передовая связка выходит на вершину Чёрной Пирамиды и далее - к Лагерю 7. Ребро Абруцци пройдено, экспедиция вступает в финальную стадию. К Восьмому Лагерю удалось подняться только после второй попытки, первый раз альпинистов буквально сдуло.
Вечером 2-го августа вся команда, все восемь человек собираются в Восьмом Лагере (7770 м, 25500 ft). У них были продукты, у них были силы, им нужна была только погода.
«Три дня должны принести нам победу. Но три действительно хороших – ясных и безветренных – дня нам нужны позарез. В первый день вся группа должна занести снаряжение и продукты для двух человек и основать лагерь, как можно выше. Мы предполагали сделать это на чёрной башне в восточной части ледового склона, примерно на высоте 27000 футов (8300 м). Во второй день двойка должна сделать попытку штурма вершины, вернувшись в тот же вечер в Лагерь 8. В тот же день вторая двойка должна подняться в 9-й лагерь, чтобы помочь первой двойке спуститься, если её попытка будет удачна. Если же первую двойку постигнет неудача, вторая должна совершить вторую попытку.
- Три дня. Всего лишь три дня, - говорили мы постоянно.»
Но этих трёх дней им погода не давала, дула постоянная пурга, и восемь человек терпеливо выжидали в своих палатках на высоте 7700 метров. Первый день, второй, третий…
Они не теряли оптимизма, они выбирали штурмовую команду. У Висснера в 39-м году выбора не было, он с трудом нашёл себе двух партнёров, которые хотели и могли идти наверх. Хьюстон тоже думал, что к восьми тысячам произойдёт естественный отбор, и 3-4 человека, которые не смогут участвовать в штурме выявятся, сами собой. Но в начале августа в Лагере Восемь находилось восемь восходителей, каждый из которых был готов и страстно желал подняться на самый верх.
Хьюстон мог выбрать сам, и команда, безусловно, поддержала бы его решение, но руководитель решил, что не хочет брать на себя такую ответственность. Каждый участник написал имена на бумажке и отдал их Чарлзу, в итоге в первой штурмовой двойке оказались Белл и Крейг, во второй - Гилкей и Шонинг.
На четвёртый день шторма порвало палатку, где жили Хьюстон и Белл, остальным пришлось потесниться, в штурмовых палатках и вдвоём-то было не очень просторно, трое могли поместиться уже только друг на друге. Апатия постепенно овладевала альпинистами, хотелось только лежать и спать, но участники постоянно заставляли себя что-то делать: писать дневники, Моленар рисовал, постоянно кто-то подтягивал палатки и отряхивал их от снега, чистил посуду, готовил чай. Они понимали, что, если они хотят достичь вершины, то с бездельем и апатией надо бороться всеми средствами.
6 августа Хьюстон «уставший, голодный, мучимый жаждой» в разговоре с офицером связи сообщает: «У нас всё отлично, настроение замечательное. Джордж и Тони немного поморозили пальцы на ногах, мы все очень хотим пить, но с большим оптимизмом смотрим в будущее.» Хьюстон считал, что его команда снабжена всем необходимым для долгого пережидания непогоды.
Да, видимо, из-за долгого сидения, американцам пришлось, что называется, поджаться – начать жёстко экономить продукты и бензин. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, почти любой альпинист готов немного потерпеть, чтобы потом идти на Гору. Ведь пока не работаешь, можно и почти не есть, и жажду потерпеть: «Съели сникерс на двоих и пошли на гору…
Да ладно, у нас оставалось ещё целых два бульонных кубика…» - это, можно сказать, обычное дело. Но вот сказанное Хьюстоном «мы все очень хотим пить», ещё сыграет свою роль.
В тот день в команде впервые заговорили об отступлении – нет, не о том, чтобы уйти с Горы, а о том, чтобы переждать пургу в нижних лагерях, а потом вернуться. Но все однозначно согласились с тем, что если на следующий день погода будет приличной, то надо идти на штурм. Но на следующий день, 7 августа, хотя погода немного улучшилась, все надежды на штурм испарились. Американским альпинистам на К2 надо было думать уже не о вершине, а о том, как спуститься вниз.
Утром Арт Гилкей вылез из палатки, сделал шаг, упал на снег и потерял сознание. У него что-то случилось с ногой. Как сказал Арт, несколько дней назад у него был мышечный спазм, и нога отнималась, но потом, вроде как, наладилось. Хьюстон осмотрел ногу и поставил диагноз – тромбофлебит, кровяной сгусток, сформировавшийся в венах левой икры, перекрыл кровообращение. Хьюстон, врач по специальности, терялся в догадках, отчего это случилось.
Эта болезнь обычно настигает либо пожилых людей, либо хирургических пациентов, он никогда не слышал, чтобы такое случалось с молодыми здоровыми альпинистами. Уже в медицинской главе книги об экспедиции Хьюстон называет причины: обезвоживание, недостаток жидкости в организме, переохлаждение и неподвижность. Его предположения подтвердились дальнейшей практикой высотного альпинизма.
Высотники 70-80 – уже хорошо понимали эту опасность, но именно в 1953 г. произошёл первый случай. И именно Хьюстон потом подробно исследовал и описал проблему.
Справа - путь подъёма, слева, вдоль скального ребра - путь спуска
Гилкея надо спускать, и спускать срочно, потому что тромбофлебит может привести эмболии лёгких. В обычных условиях срок развития болезни от 10 дней до трёх недель, но в условиях К2 он будет гораздо меньше. Собрались быстро, с собой взяли только спальное снаряжение, продукты и всего одну палатку, поскольку Лагерь 6 был хорошо укомплектован. Арта положили в спальный мешок, завернули в остатки разорванной палатки и обвязали верёвкой.
С трудом, проваливаясь по пояс, они потащили своего больного товарища вниз. Когда вышли на перегиб, то поняли, что спуск по пути подъёма невозможен – огромные массы свежего снега только и ждали малейшего движения на склоне, чтобы сорваться огромной лавиной. Пришлось возвращаться назад. Возвращение было тяжёлым, и к палаткам приползли совершенно обессилевшие. Надо было искать новый путь, и Крейг с Шопингом разведали скальное ребро к востоку (если сверху, то справа) от лавиноопасного склона. Спуск по этому ребру был гораздо сложнее, но зато безопасней.
На следующий день погода чуть улучшилась, и опять встал вопрос, что делать дальше. Во-первых, можно было подождать ещё день в надежде, что погода станет ещё лучше. Во-вторых, можно было оставить в Восьмом Хьюстона и Гилкея, остальным спуститься и вернуться, когда погода исправится. Это предложение, выдвинутое руководителем, очень не понравилось остальным участникам. Нога Арта стала чуть лучше, и он даже надеялся, что на следующий день сможет идти самостоятельно.
Надежды не оправдались, 9 августа нога Гилкея лучше не стала, а погода не улучшилась – опять задула пурга. Ночью у Арта начался сухой отрывистый кашель – это уже была лёгочная эмболия.
«Это был день, когда мы пали духом, как никогда. Сначала я думал, что мы все здесь погибнем в этом безжалостном шторме. Мы никогда не оставим здесь Арта, никто из не допускал даже мысли об этом. Но мы не сможем спустить его в пургу. В такую пургу, как сегодня, мы не сможем даже спуститься сами.» - написал в дневнике Хьюстон.
Утром 10 августа дул сильный ветер, но вариантов больше не оставалось, и американцы начали спуск. Взяли одну палатку, самую лёгкую, на всякий случай, один примус, немного мяса и шоколада. Шонинг и Моленар ушли вперёд на разведку маршрута. Остальные начали спускать пострадавшего: Крейг и Белл тянули нижние верёвки, по одному с каждой стороны, Хьюстон координировал действия, находясь непосредственно рядом с Гилкеем, Бейтс и Стритер страховали сверху.
Очень медленно дошли до скального ребра, спустились вдоль него и затем начали спускать Гилкея по крутому снежному склону. Склон выводил к снежному жёлобу и ледовому кулуару чуть ниже. Спуск был трудный и опасный, но это был единственный возможный маршрут. Несмотря на тяжёлую работу, участники сильно мёрзли, и уже не чувствовали пальцев ног.
Когда достигли самого крутого участки, то связали две 35-метровые (120-футовые) верёвки, и начали медленно спускать Гилкея. Никто даже не видел, куда ведёт спуск, но иногда ветер доносил снизу голоса Моленара и Шонинга, и все только надеялись, что они найдут нормальный спуск. Боб Крейг отвязался от связки и спускался вместе с пострадавшим. Он быстро пропал из виду, но Стритер туда, откуда он смог видеть и сигналы, которые Крейг подавал рукой, и тех, кто находился сверху.
Вдруг Тони закричал: «Закрепи! Держи крепче!» Сверху слетела лавина, и чуть не сорвала всех, но Крейг успел пристегнуться к Гилкею, и тем самым спас свою жизнь. К счастью, лавина была сухой и неплотной, поэтому никто не пострадал. Едва отдышавшись, альпинисты продолжили свой трудный спуск.
Схема падения. Белл сорвался и сдёрнул Стритера. Своей верёвкой они зацепили Хьюстона и Бейтса. Далее, все четверо зацепились за верёвку, которой Моленар был пристёгнут к Гилкею. Таким образом, все пятеро оказались на верёвке идущей к Гилкею. Гилкея страховал Шонинг, он и удержал всех пятерых.
Шонинг и Моленар подошли к Гилкею и закрепили его. На краю крутого обрыва находился вмерзший камень, и Шонинг воткнул ледоруб выше камня и перекинул через него верёвку. Он сделал это автоматически, это была просто привычка, въевшаяся за многие годы восхождений и спасработ.
Становилось очевидно, что спуститься сегодня к Шестому Лагерю не получится, значит, надо идти к седьмому (где по сути Лагеря и не было, только полка и сложенная палатка, этот Лагерь использовали как склад). Поэтому вставала задача протащить Гилкея траверсом по крутому ледовому склону, поскольку полка была сильно в стороне от линии спуска.
Просто единственный возможный вариант – закрепить верёвку и провести Гилкея маятником, но альпинистам всё никак не удавалось организовать надёжную точку крепления. Крейг отстегнулся от верёвки и пошёл в направлении к Седьмому, чтобы на площадке хоть как-то привести себя в порядок. Моленар пристегнулся к свободной верёвке, идущей от Гилкея. Он это сделал тоже не задумываясь, на автомате, но этот автоматизм спас жизнь остальным участникам.
Картина была следующая: Шонинг страхует Гилкея, который в 20 метрах (60 футах) ниже практически висит на верёвке на крутом льду. На той же высоте, что и Гилкей, только в 12 метрах (40 футах) в сторону – пять альпинистов, пытающихся закрепить верёвку. Или для начала хотя бы самим встать более-менее надёжно. Хьюстон и Бейтс в одной связке, Стритер и Белл – в другой, И Моленар, пристёгнутый к Гилкею. Хьюстон, Стритер, Бейтс и моленар стояли рядом, а Белл, ктоорый был на 20 метров выше, начал спуск, чтобы помочь своим товарищам.
В какой-то момент он совсем чуть-чуть потерял равновесие, немного, но этого хватило для срыва. И вот уже СТритера тащит по склону, и тот делает отчаянные попытки вбить клюв ледоруба и задержать падение. Стритер стоял над верёвкой, которая связывала Хьюстона и Бейтса, поэтому почти сразу Хьюстона сдёрнуло со склона. Бейтс, который всё видел, успел развернуться лицом к склону и вбить ледоруб в жёсткий лёд. Но резкий рывок выдернул и Бейтса, и тот полетел головой вниз, спиной вперёд. Склон, по которому они полетели, через два километра заканчивался на ледник Годвин Остен.
Роберт Бейтс: "Меня жёстко бросило спиной вперёд, капюшон пуховки закрыл мне глаза. Я чувствовал полную отстранённость, чувство нереальности происходящего. Будущее было где-то там, далеко, вне моего контроля. Всё, что я чувствовал – что я приземлился на спину со страшной силой и лечу, ударяясь обо что-то всё быстрее и быстрее, стукаясь о скалы. Я ожидал, что очередной удар вынесет меня к обрыву, ужасный полёт – и всё будет кончено. Но вдруг – о, чудо! – я остановился, падение прекратилось."
Бейтс понял, что он лежит на скальном гребешке, и любое неосторожное движение может привести к падению с обрыва. Верёвка за что-то зацепилась, но вряд ли надёжно. Рядом лежал Ди Моленар, по его лицу текла кровь. 15 метрами выше, пошатываясь, поднимался на ноги Тони Стритер. Снизу раздался крик: «Я отморозил руки!» Это кричал Джордж Белл, он лежал на 20 метров ниже Бейтса, тогда как во время срыва был на 20 метров выше.
Белл в бессознательном состоянии опасно возился на краю большого обрыва, на нём не было рюкзака, очков и рукавиц – всё улетело при падении. Рюкзак Бейтса порвался, некоторые вещи улетели, но спальный мешок остался, зацепившись шнурком. Моленар тоже потерял свой рюкзак, значит, и спальный мешок тоже. Мешок Бейтса мог оказаться единственным уцелевшим.
Бейтс сунул свой рюкзак Моленару и начал спускаться к Беллу. У Бейтса в кармане лежала запасная пара варежек, и он тут же надел их на побелевшие на морозе руки Джорджа. Бейтс оглянулся в поисках Хьюстона и увидел его на узкой снежной полке. Неуверенно передвигаясь (Боб сильно ударился во время срыва) Бейтс подошёл к напарнику. Хьюстон был без сознания, но его глаза открылись, как только товарищ потряс его за плечо. «Где мы? – спросил он, - Что мы здесь делаем?»
Для того, чтобы выжить, надо действовать, надо делать какое-то убежище, иначе мороз и ветер убью всех в считанные часы. Ни у кого не было сил тащить Хьюстона наверх, к площадке Лагеря 7, если он хотел жить, он должен был двигаться сам.
- Чарли!, закричал Бейтс, - если ты ещё хочешь хоть раз в жизни увидеть Доркас и Пенни (жена и дочь Хьюстона) иди наверх! Сейчас! Немедленно!
Всё так же, с расфокусированным туманным взглядом, не говоря ни слова, Хьюстон повернулся и довольно уверенно пошёл наверх. Чарлз легко и без остановок пролез и скальную стенку, и покрытую снегом плиту, на которых Бейтс двигался с максимальной осторожностью. Когда Бейтс поднялся к Моленару, то увидел, что тот пытается ответить Хьюстону на его вопрос: «Что мы здесь делаем?»
Несколько позже по рассказам участников удалось восстановить последовательность событий. Когда Белл сорвался, он сдёрнул Стритера, которого запутало в связке Хьюстона и Бейтса. Все начали падать в направлении находящегося далеко внизу ледника. Но, как мы помним, Моленар, который стоял ниже по склону, привязал одну из шедших от Гилкея свободных верёвок к пояснице. И в этой верёвке, которая шла от Гилкея к Моленару, и запутался Стритер. Рывок сдёрнул Моленара, и он полетел вместе со всеми. В итоге все были остановлены верёвкой, соединявшей Гилкея и Моленара.
А Гилкей не был сорван, потому что он был надёжно застрахован Шонингом. Весь рывок пяти падающих людей пришёлся на него, плюс неподвижный Гилкей. Но Шонинг выдержал, и у остальных появился шанс выжить. Крейг, который ни к кому не привязан, не заметил падения. Он обернулся и в ужасе увидел склон, на котором не было никого, кроме Шонинга и Гилкея. И одинокий ледоруб, воткнутый клювом в лёд. Шонинг, который в этот момент держал всех, попросил Крейга пристраховать Гилкея, потому что сам чувствовал, как у него немеют руки.
В это время все упавшие медленно и мучительно начали подниматься в направлении к Седьмому Лагерю. К счастью для всех и для себя самого, Хьюстон шёл самостоятельно.
у них не было сил тащить Гилкея, поэтому решили сначала подготовить площадку и ночлег, и уже потом вернуться за пострадавшим. Крейг нашёл участок жёсткого снега чуть выше Гилкея и вбил туда ледоруб. Как только Крейг сделал это – но не раньше – Шонинг, который держал шестерых, смог отпустить верёвку и начать спасать свои руки. Потом подошёл Стритер и вбил второй ледоруб.
Им повезло – они не потеряли палатку. Склон крутой, а площадка маленькая, поэтому нижняя треть палатки не помещалась на полке и нависала над склоном.
Сооружение было хлипкое, и если кто-то потеряет осторожность, то все могут улететь вниз. Хьюстона, Белла и Моленара как самых пострадавших сразу отправили внутрь, а сами начали вырубать во льду вторую площадку. Когда экспедиция ещё шла вверх, то обычно альпинисты шли из Шестого Лагеря в Восьмой за один день. Но на всякий случай в Седьмом Лагере лежала маленькая палатка. Совсем не так, как предполагалось ранее, но этот «всякий случай» наступил.
В этот момент спустился Пит Шонинг и лаконично заметил: «Я обморозил руки». Немного отогрев их в палатке, он вылез помогать товарищам. Наконец, после долгой борьбы с ветром, вторая палатка была установлена, и она тоже довольно опасно нависала над склоном.
Арт Гилкей
Как только вторая палатка была установлена, трое участников собрались идти за Гилкеем. Он находился всего в 45 метров от площадки, но небольшое скальное ребро скрывало от всех ледяной кулуар, где он был оставлен.
Стритер, Крейг и Бейтс связались и начали пересекать склон. Шонинг тоже хотел пойти, но как только он вылез из палатки, его разобрал жуткий кашель. Пит кашлял долго, так что ему пришлось забираться обратно в палатку.
Стритер и Бейтс почти весь день шли со снятыми очками, потому что на них намерзал лёд, и ничего не было видно. У них начиналась снежная слепота (на высоте можно обжечь глаза даже в пасмурную погоду), и видели всё в какой-то дымке. Поэтому, когда они подошли к скальному ребру и заглянули в кулуар, то сначала не осознали увиденное – кулуар был пуст, Арт Гилкей исчез. Это был шок. Пока они делали площадку, Гилкей периодически что-то кричал им, он был жив, он ждал товарищей и знал, что они придут. В нижней части склона виднелся свежий след, небольшой желобок, которого раньше не было. Лавина смела Гилкея со склона буквально за минуту до того, как товарищи подошли к нему. Стритер спустился и заглянул вниз, но никаких следов не увидел.
Гибель Гилкея стала ударом для всех, но обстоятельства не позволяли предаваться переживаниям, надо было выживать. Оставшиеся семь альпинистов были до предела утомлены, все были поморожены в той или иной степени, несколько людей довольно сильно. Трое человек получили травмы, а как показал опыт, спускать пострадавшего с верхних склонов К2 – занятие практически безнадёжное, тем более в таком состоянии.
В 1993 году английские альпинисты у подножия южных склонов Горы нашли остатки одежды и фрагменты скелета. Капитан Стритер первым подтвердил, что это останки Гилкея. Позже Роберт Бейтс привёз в Англию куртку, в которую он был одет в тот день, когда погиб Гилкей, и ещё пять человек чудом избежали смерти. Сравнение куртки Бейтса с остатками найденной одежды позволило однозначно идентифицировать останки. Родственники перевезли останки в родной город и похоронили на фамильном кладбище. Одежду они передали в музей.
Альпинисты поделили оставшиеся у них спальные мешки и надувные матрасы, закутались во всё, что было, и приготовились пережидать ночь. Джордж Белл скрючился огромной массой в углу. Он был близорук, но обе пары его очков пропали во время падения, его мучили мысли, что он завтра не сможет идти.
В другом углу лежал Ди Моленар. Глубокая рана пересекала его левое бедро, а сломанное ребро отдавалось болью при каждом вздохе. Хьюстон, у которого обычно на восхождении энергии хватало на троих, был в тяжёлом состоянии. Он постоянно спрашивал Бейтса: «Где мы?», «Где Пит?», «Как Арт?» Иногда казалось, что он понимает всё достаточно ясно и воспринимает ответы, но проходило время, и Чарлз опять спрашивал:«Как Пит?» И Шонинг из соседней палатки отвечал ему: «У меня всё хорошо, Чарли, не беспокойся за меня.» «Да, это замечательно, это замечательно», - говорил Чарли и на недолгое время успокаивался. Но потом он опять начинал настойчиво спрашивать: «Как Тони?», и всё начиналось сначала.
От удара головой Хьюстон получил сотрясение мозга и внутреннее кровоизлияние, он начал плохо видеть правым глазом. Ещё один удар привёл к травме грудной клетки, и каждый вдох отдавался сильной болью. Пока он был в сознании, он старался дышать неглубоко, но как только проваливался в сон, тут же делал глубокий вдох и просыпался от боли. В какой-то момент он подумал, что в палатке душно. И попытался проделать дыру.
Поэтому товарищи могли подремать, только пока Хьюстон находился в бессознательном состоянии, как только он просыпался, он развивал кипучую деятельность, и его нужно было держать. Моленар открыл вход палатки, но Чарлз всё равно хотел проделать дырку в стенке. «Через три минуты мы все умрём, если вы не дадите мне сделать дыру в палатке», - повторял он постоянно. Потом он опять впадал в бессознательное состояние, и ненадолго успокаивался. Уже утром Хьюстон вылез из палатки и сильно удивился, что кислорода на улице ничуть не больше, и дышать легче не стало.
Во второй палатке дела были получше – Крейг, Шонинг и Стритер не получили серьёзных травм и обморожений. Им даже удалось разжечь примус и понемногу, маленькими порциями готовить чай. Эти несколько глотков были для всех настоящим спасением. Как им это удавалось в маленькой, фактически одноместной палатке, наполовину висящей над пропастью – загадка.
Ночь тянулась и тянулась, и для того, чтоб как-то скрасить тяжёлое ожидание, все начали по очереди рассказывать свой вариант произошедшегол. Но больше всего всех интересовало – как Шонинг Умудрился задержать пятерых? «Если ты задержал пятерых на двадцати пяти тысячах футов, сколько же человек ты можешь задержать на 15000?» - пошутил кто-то.
«Мне повезло, - ответил Пит, - мой ледоруб был воткнут в снег и заклинен за верхнюю часть большого, вмороженного в лёд камня. Я стоял перед камнем, и верёвка проходила через ледоруб и меня, и нагрузка была распределена. В первую очередь я страховал Арта, но когда я увидел, что Джордж соскользнул и сдёрнул Тони, я навалился всем весом на ледоруб и закрепил верёвку, протравив небольшой кусок. Ваш срыв я ощущал как серию рывков. Нагрузка на меня была не очень большая, но на ледорубе верёвка вытянулась так, что вместо 7/16 дюйма (11 мм) выглядела толщиной не больше четверти (6,35 мм). Я крепко испугался, что камень выскочит.
Если бы это случилось, то ледоруб, заклиненный за камень, тоже выскочил бы, и наша гибель была бы неизбежной. Около минуты веревка была натянута как струна. Снежный шквал скрывал всё, что было ниже меня, и я не мог понять, что произошло. Мои руки замерзали, но, конечно же, я ничего не мог с ними поделать. Затем немного прояснилось, и я крикнул Бобу Крейгу, который находился в седьмом лагере, чтобы он подошёл и закрепил Арта. Через некоторое время, Боб добрался до Арта, и верёвка по большей части разгрузилась. Снизу я услышал, как кто-то кричит: «Чарли ударился!»» Как только Арт был закреплён, я начал отогревать руки.»
Этот случай сделал Шонинга знаменитым и даже легендарным. Его называли «Мистер Страховка», а с лёгкой руки дочери Моленара, дети участников стали называть себя «Дети страховки». А сравнительно недавно, в 2007 году, в Музей, основанный американским альпинистом и фотографом Бредфордом Вашбурном, был передан тот самый ледоруб, на котором Шонинг удержал пять человек от смертельного падения.
Утро было сырым и промозглым. С трудом впихнув в себя немного каши из хлопьев (есть никому не хотелось) начали собираться. У Белла распухли обмороженные ноги, и он с большим трудом натянул ботинки. Самое большое беспокойство вызывал Хьюстон, поскольку по-прежнему был не в себе. Шонинг и Крейг взяли его в свою связку, рискуя тем, что на сложном и опасном склоне Чарлз может повести себя неадекватно и сорвать всю связку. Все понимали, что если им удастся преодолеть сложные склоны между седьмым и Шестым Лагерями, только тогда у них будет шанс спуститься с Горы живыми.
Предстоял спуск на 17000 ft (около 500 метров) по крутым покрытым снегом и льдом сланцевым плиткам, где срыв одного привёл бы к двухкилометровому полёту всей связки.
Хьюстон, вопреки опасениям, шёл нормально. Только однажды он остановился, оглянулся вокруг и спросил: «Что мы здесь делаем?» Шонинг слегка дёрнул верёвку и крикнул: «Давай, Чарли! Вставай! Пошли!», и Чарлз встал и продолжил спуск.
В какой-то момент наши ледоруб Хьюстона, потерянный им во время падения. Его отдали Беллу, который без ледоруба и очков чувствовал себя на склоне крайне не уверенно. Постепенно участниками овладевало опасное состояние, им казалось, что события находятся вне их контроля, они ощущали себя марионетками, пляшущими на верёвочках. Подобный фатализм временами был даже на руку, так как позволял особенно не переживать и не тратить нервной энергии. Правда он мог привести к ошибке на склоне, но здесь, видимо, работал автоматизм опытных восходителей.
На крутых скалах, к счастью, нашли свои перильные верёвки, иначе спуск стал бы невозможен. Но даже по закреплённым перилам шли очень медленно. Чем дольше шли, тем сильнее начинала сказываться усталость. И вот уже у Моленара, прежде надёжного на страховке, хватает сил только на то, чтобы контролировать самого себя. И вот уже Стритер ошибается в направлении, и ему приходится подниматься обратно, что отнимает у него почти весь остаток сил.
полковник Ата-Улла
Наконец, после спуска по скальному кулуару, все буквально свалились на крыши палаток Шестого Лагеря. Все были на пределе, но это уже не имело значения. Здесь, в Шестом Лагере, все наконец-то поверили, что спустятся вниз живыми. И, хотя никто не делал чересчур оптимистичных заявлений, общее настроение улучшилось кардинально. Хьюстон по-прежнему витал где-то далеко, но, по словам Шонинга, весь день шёл просто потрясающе. Да, иногда садился в неподходящих местах и начинал всех донимать вопросом, что это мы все тут делаем. Но после напоминания вставал и шёл дальше.
После сидячей ночи в Седьмом Лагере, неуютное место Шестого казалось всем верхом комфорта. Переползая из одной палатки в другую, Джордж Белл неожиданно наткнулся большой пакет. Этот пакет подобрал Стритер по дороге, и был уверен, что это из вещей Гилкея. Он взядл этот пакет, чтобы передать родным Арта. Но оказалось, что пакет принадлежит Беллу, и там – великая удача – лежали его запасные очки, которые не разбились при падении. Там ещё нашлась вся экспедиционная бухгалтерия (Джордж Белл исполнял обязанности казначея), это мало заинтересовало участников в Шестом Лагере, зато сильно помогло после возвращения домой.
В Лагере 6 была запасная рация, а к вечеру Хьюстон уже настолько оправился, что смог выйти на связь с Базовым Лагерем. Ата Улла уже считал всех погибшими и собирался на следующий день выходить на ледник на поиск тел. Затем он планировал, как только позволит погода, подняться максимально высоко и попытаться найти какие-нибудь следы. Ужин был великолепен, но самое главное – чай, наконец-то восходители смогли его пить столько, сколько хотели.
На следующее утро ветер усилился. В такую погоду Белл с обмороженными ногами не мог спускаться вниз. Еды и бензина в Шестом Лагере было мало для пережидания непогоды, поэтому надо было хоть кого-то отправить вниз. Поймав небольшое затишье, Шонинг и Стритер вышли и начали быстрый спуск к Лагерю 5. Остальные остались ждать следующего дня. Хьюстон восстанавливал ясность мышления с радующей всех скоростью, и основной проблемой группы становился Белл.
13 августа опять дул ветер, но не такой сильный, как в предыдущий день. Бензин кончился, и завтрак состоял из холодных мясных батончиков. Одну палатку необходимо было спустить вниз, и Хьюстон с Бейтсом долго очищали ото льда и снега свою палатку, пока смогли начать спуск. К счастью, Белл шёл хорошо, да и путь между Шестым и Пятым лагерями был не очень трудный.
Когда последняя связка спустилась, там их уже ждал чай. Было уже довольно поздно, половина третьего, но всем очень хотелось именно сегодня оставить позади последнее трудное место маршрута – камин Хауза. К тому же, все почему-то начали опасаться какой-то необычайно сильной пурги, которая завтра обязательно помешает им успешно спуститься по камину.
Обычно путь от Лагеря 5 до верхней части камина занимал минут пять, но в этот раз на это потребовался целый час тяжёлой работы. Весь маршрут был покрыт льдом, и пришлось вырубить немало ступеней, пока все не спустились к верхней части камина. Когда Хьюстон, Белл и Бейтс вышли к лебёдке (ею поднимали грузы), Крейг и Моленар уже были в Четвёртом Лагере и приводили палатки в порядок. Спускались долго – сначала рюкзаки, потом все участники по очереди, к тому же, Хьюстон настоял на дополнительной страховке для каждого.
Чарлз первым поднялся по камину, он же хотел быть последним, кто спустится с него. Ему пришлось спускаться уже в полной темноте. В камине было много старых верёвок, оставшихся от довоенных экспедиций. В те времена все верёвки были одинаково серого цвета, и опасность того, что Хьюстон в темноте пристегнётся не к той, была велика. Участники, стоящие на площадке внизу никак не могли прогнать от себя страшную мысль, что сейчас мимо них пролетит Хьюстон и исчезнет за перегибом.
Но всё обошлось, Чарлз успешно спустился, и уже через несколько минут был в лагере. Все настолько устали, что не стали даже готовить ужин, ограничившись чаем с холодными мясными батончиками. После Камина Хауза уже все почти не сомневались в успешном спуске.
Мемориал Гилкея. его установили участники экспедиции 1953 г. После смерти Марио Пухоца в 1954 г., итальянцы оставили на мемориале знак в его память. Сейчас здесь устанавливают знаки в память всех погибших на К2
Утром Беллу для того, чтобы надеть ботинки, пришлось их разрезать. Ботинки совсем перестали защищать от холода, но зато Белл мог продолжать спуск. Спуск по пути подъёма оказался невозможен: все скалы были покрыты сыпучим снегом, и, что гораздо хуже, большая часть перильных верёвок были замурованы. Бейтс и Стритер вышли на ледовый склон и начали рубить ступени. Они рубили их до самого Третьего Лагеря, и под конец, от неимоверной усталости, чуть не сорвались. После этого вперёд вышел Шонинг.
В Третьем было много продуктов, и альпинисты основательно перекусили. Они глотали без разбора сухофрукты, сыр, печенье и шоколад. Они замешали кастрюлю концентрированного апельсинового сока со снегом и глотали эту смесь полными ложками. Их настигло опасное расслабление и эйфория.
После недель, проведённых выше 7500 метров, 6300 – высота Третьего Лагеря, казалась им уже почти равнинной. Они радостно глотали, почти пили, густой воздух, казалось, что они уже дома, Нью-Йорк уже вот здесь, рядом. Надо было собраться и спускаться во второй Лагерь, где альпинистов уже должны ждать носильщики хунза. Надо было не допустить фатальной ошибки на самом последнем участке, к тому же, скалы покрылись льдом и стали опасны.
На спуске Гора успела послать им свой прощальный привет: группа попала под камнепад, но, к счастью, никого не задело. На последнем снежном склоне перед Вторым Лагерем они увидели вышедших навстречу носильщиков. Всё, вот теперь они точно спустились.
Американская экспедиция 1953 года имела большой резонанс. Она стала образцом сплочённой команды, образцом борьбы до последнего. Годом позже мощная итальянская экспедиция под руководством Ардито Дезио добилась победы. 31 июля Лино Лачделли и Ахелле Компаньони стояли на второй вершине мира. Победа досталась итальянцам по праву, и стоила одной жизни.
Это была большая и хорошо оснащённая экспедиция, Лачделли и Компаньони во время штурма пользовались кислородом. Американцам удалось взойти на «свой» восьмитысячник в 1958 году. 5 июля на вершину Гашербрум-1 высотой 8080 метров взошли Энди Кауфман и Пит Шонинг. Америка вошли в число стран, имеющих на счету первовосхождение на восьмитысячную гору.
Но в гималайской хронике одно из ключевых мест занимает история «американцы на К2», приближаясь по своему значению к истории «Британцы на Эвересте».
