…Когда они поняли, что произошло со мной, то быстро расстегнули свои брюки. Это единственное место на наших остывших телах, где еще сохранилось немного тепла.
Наблюдающий, критически настроенный я появился снова. Он видел этот момент отчетливо и ясно, как картину. Два человека стоят спиной к ветру. Между ними на коленях стою я, распятый, как на кресте, упрятавший руки в скудный источник тепла, которое может быть еще спасительным…
Так Богиня бирюзы встретила первого человека, захотевшего покорить ее.
Чо Ойю (Cho Oyu) или Богиня бирюзы
Чо Ойю (Cho Oyu) или Богиню бирюзы считают одним из самых простых восьмитысячников для восхождения, так как с западной стороны горы лежит перевал Нангпа, через который проходил торговый путь в Тибет и за счет которого подступы к горе значительно упрощаются. Карты восхождения по классическому маршруту продаются в магазинах Катманду наряду с картами совсем простых маршрутов для трекинга.
Сам факт продажи вызывает смешанные чувства, поскольку в данном случае «легкий для восхождения» вовсе не означает воскресную прогулку. Впрочем, не менее смешанные чувства вызывает правительство Непала, приторговывающее разрешениями на встречу со своими богами (выдает пермиты на восхождения), вернее даже не приторговывающее, а усердно торгующее и, возможно, справедливо видящее в этом основной источник дохода.
В результате популяризации «воскресных прогулок» бюджет страны хорошо пополняется, а альпинистам и туристам приходится туго: бюрократы дерут больше деньги, а горы, в свою очередь, собирают собственную плату – человеческими жизнями. Взятки в последнем случае имеют место, но только отмороженными частями тела. Впрочем, претензий к горам как раз нет :)
Первым на Чо Ойю взошел в далеком 1954 году неальпинист – австриец с совершенно неавстрийской фамилией, которую впоследствии склоняли на все лады в русском языке, Герберт Тихи (Herbert Tichy).
Герберт Тихи (Herbert Tichy)
Тихи – исследователь Непала – путешествовал по Гималаям не один год, но, тем не менее, не видел гору, к которой шел, хотя, разумеется, знал о ее существовании. Его путь к Чо Ойю проходил левее того места, с которого сделана фотография в начале этой записи, – по соседнему ущелью, заканчивающемуся перевалом в Тибет. Таким образом, Герберт Тихи смог посмотреть на Богиню бирюзы уже в непосредственной близости, подойдя к ней с северо-запада.
Почему Богиня бирюзы? Происхождение названия «Чо Ойю» до сих пор точно не известно. Кто-то расшифровывает эти слова как тибетское сокращение в обиходе от «Чомо Иу», (Чомо – богиня), (Иу – бирюза).
А Генрих Харрер, проживший в Тибете семь лет, дает другое объяснение названия: «Чо-и-у» означает голова бога. «Чо» – бог, «у» – голова, «и» указывает на родительный падеж.
Тихи считает, что название Чо Ойю – тибетское, поскольку с севера этот восьмитысячник виден издалека, а с юга, со стороны Непала, он закрыт другими вершинами. Действительно, с севера Чо Ойю, да и весь участок гималайской гряды в этом месте, просматривается хорошо.
Чо Ойю, вид со стороны Тибета
Однако если идти из Намче Базара непосредственно к леднику Чо Ойю – Нгозумпа (Ngozumpa), то гору видно в течение нескольких дней пути, и очень отчетливо, о чем, полагаю, Тихи не знал. Здесь же, в ущелье, по которому поднимались мы, если двигаться прямо, то упрешься непосредственно в гору, и придется лезть наверх в лоб, что пытались сделать несколько людей, и один раз удачно.
***
На мой взгляд, Чо Ойю – именно Богиня бирюзы, один вид которой приводит в экстатическое состояние, что положительно сказывается на здоровье :) Выйдя к озеру Дудх Покхари (Dudh Pokhari), на берегу которого расположена деревня Гокио, мы впервые увидели Чо Ойю полностью, и она так ударила по голове и глазам, что я забыл про свою болезнь и страхи, с нею связанные, и поковылял вперед с удвоенный энергией, как семидесятилетний дедушка.
Кинув вещи в комнатке, мы решили первым делом поесть, однако, задержались с выходом – я начал просматривать отснятые за утро фотографии, Ксюша доставала из рюкзака теплые вещи. Одновременно шел разговор за жизнь, ибо высота в 4790 метров тому способствует, к тому же завтра предстояло ночью подняться на высоту большую, чем Останкинская башня. Имею в виду пик Гокио. Так что было, что обсудить.
Беседу пару раз прерывал немецкий педантизм – следом за нами в Гокио пришла группа немецких туристов, как водится, с фюрером, при этом они каким-то образом ухитрились комнатки забронировать заранее. В одной из этих комнаток оказались мы, причем мы заперлись изнутри, так как дверь норовила сама открыться и впустить в едва теплую комнатку свежий горный воздух.
Немцев можно было понять – они предвкушали отдых, а тут бл*дь глядь, не все апартаменты свободны! Поэтому немцы сердито топали ботинками по деревянному полу, стучали в дверь и с тяжелым немецким акцентом, коверкая английские фразы, требовали освободить помещение, поскольку оно закреплено за ними. Разумеется, они были посланы по-русски в легкой форме в соседние комнаты, ведь в гестхаузе больше никого не было. Посыл приняли к сведению, стук в дверь стих, и в следующий раз мы встретились с немцами уже за обедом.
Наконец, решив все вопросы о дальнейшем пути в свете моей, черт бы ее побрал, простуды, выбрались из лоджа, но на улице остановились, забыв про еду, и как по команде посмотрели на север.
Чо Ойю притягивает взгляд, ослепительно сверкая среди покатых коричневого цвета холмов вокруг, но в то же время без затемняющих очков смотреть на нее невозможно: начинают литься слезы. Богине бирюзы без каких-либо усилий удается делать то, что в течение тысячелетий требуют правители от своих подданных – смотреть снизу вверх, да и то лишь украдкой.
Так вот и Чо Ойю – не получалось не замечать ее, голова сама всякий раз поворачивалась. Закрыв глаза, чтобы отдохнули, я вновь открывал их ненадолго, и богиня впечатывала в сетчатку свой образ раз за разом и каждый раз навечно. От блеска глаза опять зажмуриваются, и еще долго под закрытыми веками стоит огненный контур горы.
Чо Ойю (Cho Oyu) или Богиня бирюзы
Погода, как водится, обманчива. Время от времени над вершиной поднимается легкое беловатое марево (его видно на фото). Это формируется так называемый снежный флаг, показывающий, что наверху колоссальный силы ветер. Чем потоки воздуха сильнее, тем флаг отчетливее – ветер сдувает массу снега с вершины. Его скорость при этом может доходить до 200 км/ч. При температуре минус 30 и ниже ветер любую «воскресную прогулку» превращает в быстрые надежные похороны.
Вот как описывает Герберт Тихи последствия такого ветра на высоте более 7 километров:
Вдруг порыв ветра поднял палатку шерпов, грозя сбросить ее со склона. Я инстинктивно бросился, чтобы удержать ее, но поскользнулся, и мои обнаженные руки оказались в снегу.
Выходя из палатки, я бессознательно снял рукавицы. Это было не страшно, пока мы сидели: я держал руки в карманах теплых брюк. <…> Но сейчас руки находились в снегу, и последствия сказались в течение последующих двух-трех минут. Палатка была спасена, но в руках я почувствовал жгучую боль.
Шерпы закрепили палатку. Боль в руках усилилась и, как ток, прошла по всему телу. Руки были теплыми, когда попали в снег, который тут же на них растаял. Ледяной ветер сделал остальное, ведь его скорость была 120 километров в час, температура около 35 градусов ниже нуля, а кровообращение на этой высоте замедленное.
Боль становится невыносимой. Пытаюсь тереть руку об руку, стучу ими по чему попало, но все это не уменьшает мучений. Мне хочется залезть в палатку, но она похожа сейчас на развевающийся парус. Я чувствую, что, подобно горящему человеку, впадаю в панику, и кричу от боли и страха.
Шерпы, оторвавшись от палатки, которую крепили, бросились ко мне. Когда они поняли, что произошло, то быстро расстегнули свои брюки. Это единственное место на наших остывших телах, где еще сохранилось немного тепла. <…>
Наблюдающий, критически настроенный я появился снова. Он видел этот момент отчетливо и ясно, как картину. Два шерпа стоят спиной к ветру. Между ними на коленях стою я, распятый, как на кресте, упрятавший руки в скудный источник тепла, которое может быть еще спасительным. В то время как одна часть моего я наслаждается теплом и чувством безопасности, другая думает, что Кубин мог бы рисовать эту сцену под названием «Распятие большой цели» или «Конец похода».
Вот во что превратились руки Тихи за две минуты
После восхождения
Пасанг Дава Лама, Герберт Тихи и Зепп Йохлер на фоне Чо Ойю
С учетом того, что ближайшая больница находилась в трех неделях пути, плюс еще надо было спуститься с горы, удивительно, что он решил рискнуть и несколькими днями позже вышел на вершину вместе с двумя друзьями. К счастью для Тихи, последствия обморожения прошли бесследно.
***
Мы с Ксюшей сидим в столовой в ожидании ячьего стейка – одного на двоих, потому как порции недетские, да и не понятно, захочется ли добавки. Посередине комнаты печь-буржуйка, в которую время от времени выходящая из кухни шерпани подкидывает кизяки. При каждом ее выходе разговоры прерываются, в комнатке повисает тишина. Сидящие справа несколько сербов и мы смотрим на женщину с вожделением – ждем еду, а сидящая по левую руку группа немецких туристов глядит очень настороженно, понимая, что кизяк в печку и еда на тарелки кладется одними и теми же руками.
Женщина открывает дверцу печки и начинает осторожно подкладывать в огонь ячьи плоские кругляши. Оранжевые отсветы играют на лице шерпани, и, глядя, как она смотрит на пламя, я внезапно понимаю, что вся цивилизация осталась где-то далеко, что главное здесь и сейчас вот это тепло от печки, что готовится еда, а стоит выйти наружу, и немецко-сербская разноголосица уже не слышна, а слабо трепещут на ветру молитвенные флажки, и Чо Ойю, громадная и сверкающая, отдает холодом в полной тишине.
Смотрю на немцев, и почему-то испытываю к ним некоторое чувство жалости. Они пришли сюда группой, обедать ходят тоже группой, своего гида слушают группой, у всех типовая одежда, типовые рюкзаки, кружки и термосы. На столе перед каждым не менее типовое печенье, все пьют одинаковый чай. И по лицам видно, что им даже не надо грозить расстрелом при шаге влево или вправо, они никогда этого шага не сделают.
Видимо, в бедном кислородом воздухе фантазия обостряется – внезапно представляю, что любовью немцы занимаются тоже группой, после чего появляются типовые немецкие дети. Ффух, кошмар! Ну, во всяком случае фотографии этой поездки разнообразием у них отличаться не будут.
Наконец, сербам приносят спагетти, и они вожделенно в себя их засасывают, а с кухни слышатся удары – шерпани начала отбивать мясо для стейка. Голос желания перебарывает голос рассудка, я тянусь к холодной фанте и пью, пью безостановочно…
Спрашиваем с Ксюшей одного из гидов, которые сопровождают немцев, есть ли на верху Гокио снег. Говорят, нет, последние несколько дней очень теплая погода. Чтобы застать рассвет наверху, надо выйти в четыре часа утра. Заранее просим у хозяйки сделать термос кипятка, чтобы с утра залить во флягу горячую воду, и с удовольствием, под почему-то завистливые взгляды немецких туристов, съедаем стейк с картошкой.
Ксюша потом вспоминала, что, несмотря на жесткость, этот кусок мяса был один из самых вкусных в ее жизни. И она, безусловно, права :)
Собираемся и выходим наружу – хочется побродить по окрестностям, пока не стемнело. На выходе снова пауза – Чо Ойю притягивает взгляд. Решаем пройтись в ее сторону …
Вот такие камешки скатываются с окрестных склонов
Богиня бирюзы находится в 29 км северо-западнее Эвереста и, как и самая высокая гора на Земле, является границей между Непалом и Тибетом. Сейчас высота Чо Ойю оценивается в 8201 метр либо 8188 метров (данные разнятся, что, видимо, зависит от толщины снеговой шапки в разное время года), она дает начало самому длинному леднику Гималаев – Нгозумпа вытянулся в длину более чем на 15 километров.
Окружающая действительность с непривычки выглядит совершенно дико. Заснеженные гигантские горы, безлесные коричневые холмы, зеленое озеро и Нгозумпа – старый, умирающий ледник, состоящий из моренных отложений, перемежающихся озерцами. Он выглядит как огромный вытянутый карьер с породой серого цвета, края которого не очень ровно срезали гигантским экскаватором.
Фото с края ледника. Вода в ледниковых озерцах разных оттенков зеленого
Кстати, горизонт здесь не завален, ледник уходит вниз. В ширину он около одного километра, и перейти на ту сторону, конечно, можно, но, думается, жизнь в этом случае страховать бесполезно. Ледник движется со скоростью около 20 сантиметров в сутки, что хорошо видно и слышно. В нем пустоты, подземные озера и реки. Когда стоишь на краю, снизу постоянно доносятся звуки осыпающейся породы, по откосам в воронки озер скатываются камни и булыжники, и возникает ощущение, что в каждой воронке живут огромные муравьиные львы, ждущие добычу. Проходы по леднику существуют, однако ближе к устью, где, видимо, есть спокойные участки.
Нас угораздило выбраться на край ледника, при этом, как выяснилось позже, мы стояли над пустотой – внизу в склоне была выемка, а верхний выступ удерживался практически за счет дерна. Все время в голову лезут мысли: какая сила нужна для того, чтобы так срезать почву?
Вид на ледник, на юг. Справа озеро Дудх Покхари. Впереди виден шеститысячник Тамсерку
Тернистый путь к шеститысячнику Кангчунг (Kangchung 6063 – 6100 метров – по разным данным)
И вот опять – проблемы масштаба. Кангчунг высотой шесть километров, то есть с точки съемки до его вершины надо лезть еще 1300 вертикальных метров примерно. Но все равно как-то не выглядит гора большой и массивной. Потому как сравнить не с чем. Поэтому ниже две «сравнительные» фотографии.
Озеро, сфотографированное с края ледника. Если внимательно присмотреться, на ближайшем берегу на фоне воды выделяются три точки, одна посередине, еще две правее, возле подножия пика Гокио. Это люди.
Или вот вид в сторону Чо Ойю. На переднем плане по теневой стороне, у самого ее края идут две группы людей. Тень отбрасывает пик Гокио, на который нам завтра предстоит подняться.
Интересно, что разница температур на освещенной стороне и в тени примерно 10 градусов. Поэтому на солнце идешь медленно, расстегнув куртку и без шапки (при условии, что нет ветра), а в тени судорожно застегиваешь все, что можно, и думаешь, где бы еще лишнюю кофту стрельнуть.
Богиня бирюзы?
Кстати, о Богине. В 1996 году со стороны Тибета на Чо Ойю в одиночку и без кислорода взошел безвременно погибший Анатолий Букреев.
Анатолий Букреев
В мае 2009 года на вершину по сложнейшему пути поднялись два альпиниста Денис Урубко и Борис Дедешко, затратив на подъем и спуск 10 дней.
За что были удостоены высшей награды — «Золотой ледоруб Азии».
Борис Дедешко (Россия) и Денис Урубко (Польша)
Они совершили первопрохождение по так называемой диретиссиме – прямой и наиболее логичной линии восхождения с точки зрения геометрии. Но все диретиссимы, как правило, самые сложные маршруты.
Фото Д.Урубко с отметкой ночевок на 6000, 6600, 7100, 7600 метрах
Пишет Денис Урубко:
Ее я увидел в 2001 году и влюбился. Как мальчишка. Это Гармония. Олицетворение мечты для настоящего высотника. Линия смотрится прямой, логичной, красиво прорезает наиболее рискованные участки. Такой понятный и «правильный» маршрут звал, манил к себе. И было понятно, что его прохождение потребует всего меня – всех чувств, сил, опыта, удачи. Хотелось снова почувствовать предел своих возможностей, и цель соответствовала запросам.
Денис Урубко во время восхождения
Восхождение было совершено без кислорода, в альпийском стиле, то есть без предварительной обработки маршрута, лишь внизу, в базовом лагере ребят ждали шерпы. Интересно, что на это восхождение Денис не брал с собой ни рацию, ни спутниковый телефон, двойка полагалась только на свои силы.
Скальный участок подъема (фото из архива экспедиции Урубко – Дедешко)
На пути вниз на Бориса Дедешко сошли две лавины, и он «болтался в них, как рыба на крючке».
Еще один скальный участок подъема (фото из архива экспедиции Урубко – Дедешко)
После спуска Денис выяснил, что может обхватить свое бедро пальцами – они с Борисом потеряли по 10 килограммов веса за время восхождения. Кто там что говорит про фитнесс?
Заснеженный участок склона (фото из архива экспедиции Урубко – Дедешко)
Денис, на мой взгляд, один из самых счастливых людей – он первый альпинист из СНГ, поднявшийся на все 14 восьмитысячников мира.
***
Ну, а нам на следующий день предстояло подняться всего на 5357. А пока, бродя то ли по марсианской, то ли лунной поверхности, попадая то
