20 лет назад в Гималаях трагически погибла выдающаяся покорительница горных вершин иркутянка Екатерина Иванова — единственная из россиянок, участвовавшая в первой международной экспедиции при восхождении на Эверест.
Екатерина погибла 10 октября 1994 года в результате снежно-ледового обвала во время ночевки. Фото: globallookpress.com
Я помню то страшное сообщение из Непала: «Извещаем спортивную общественность России и города Иркутска о том, что 10 октября 1994 года Екатерина Иванова, находясь на высоте 6700 метров южного склона горы Канченджанга, погибла в результате снежно-ледового обвала во время ночевки».
«Горы знают, к ним пришла беда: / Дымом затянуло перевалы...» Катя обожала Высоцкого, знала его назубок. А песенную строчку из культового для альпинистов фильма «Вертикаль» взяла эпиграфом к своей жизни: «И в мире нет таких вершин, что взять нельзя».
Мне выпало провожать Катю из иркутского аэропорта солнечным утром 31 августа 1994 года в ее последнюю экспедицию. До самой посадки они с мужем Дмитрием о чем-то шептались, держась за руки. Объявили вылет. Подошла прощаться с какой-то тихой, будто виноватой улыбкой:
— Вот так всегда. И солнечно, и смутно на душе. Впереди такая гора, что дух захватывает. Но ради нее надо оставлять здесь мужа и дочку Улю. Если б вы знали, как я по ним скучаю!
С этими словами она и улетела. Как оказалось, навсегда.
...У Кати тогда была цель в жизни. Самая высокая и ужасно нахальная: покорить все 14 восьмитысячников, украшающих нашу Землю. Притом что в мире за всю историю альпинизма всего-то три с лишним десятка людей добились такого абсолютного результата — и все мужчины. А тут на такое замахивается хрупкая девушка с добрыми глазами. Но на вопрос, хватит ли ей на это жизни, Катя уверенно отвечала: «Конечно, хватит. Надо-то всего семь лет — по полгода на каждую...»
К тому времени за спиной у нее уже были три таких восхождения. Она первой из наших девушек взошла на Эверест. И в очередную экспедицию улетала в приподнятом настроении: жизнь идет по намеченному графику! Хотя ясно представляла, какой невероятной сложности маршрут ее ждет. К тому же на Канченджангу Екатерина решила подниматься без кислородного баллона. Риск? Еще какой! Она слишком хорошо знала цену, которую порой приходится платить в горах. Как-то ей пришлось продолжать восхождение даже после того, как на ее глазах погибли альпинисты из другой группы. Да и сама она однажды оказалась на волосок от гибели: спускаясь с горы Манаслу в Гималаях, сорвалась на высоте 8 тысяч метров. Пролетела свыше 100 метров и чудом удержалась на снежных застругах. Она верила, что ее хранит ангел-спаситель. Но в этот раз тот, похоже, на секунду отвернулся, недоглядел, когда лавина с грохотом двинулась со склона...
В семье осталась тетрадка с дневниковыми записями, сделанными Катей еще во время восхождения на Эверест. В этих строчках, выведенных аккуратным Катиным почерком, и содержится ответ на вопрос, неизменно возникающий в наших приземленных разговорах про альпинистов, особенно про тех, кто не вернулся: зачем они туда идут, за что платят своими жизнями? Удивительно, но Катя, инженер-геолог по профессии, написала об этом с такой силой и выразительностью, что все вопросы отпадают сами собой. По крайней мере мне так кажется. Вот, читайте.
Из дневника Екатерины Ивановой
«Это была длинная экспедиция — и по срокам, и по необъяснимому ощущению замедленного течения времени на леднике Ронгбук. Уже прошло два месяца нашего пребывания под Эверестом, установлен лагерь на высоте 7800 метров, а вершина остается такой же далекой и неприступной. С приходом весны долина Ронгбук не изменилась. Дома апрель — это огромные лужи, особенный запах земли, продирающееся сквозь облака солнце. Здесь все иначе. Днем — солнце, тепло, жизнь. Зато ночью — поистине космический холод. Ветер на северном седле не утихает. Это даже не ветер, а лавина воздуха, которая движется с севера на юг и сметает на своем пути все живое. На слух — как грохочущий экспресс. Делая несколько безуспешных попыток подняться выше, думала: «Неужели сейчас есть где-то люди, которые завидуют мне? Это ж сущий ад!» Угнетает ощущение оторванности от мира. Письма посылаются куда-то в неизвестность, ответа нет. В такой ситуации легче думать, что все это происходит не с тобой. А Эверест все еще впереди...
Последний акклиматизационный выход с ночевкой на 7800 метров. На такой высоте я впервые. Рубеж взят, состояние нормальное. После долгого пребывания выше 5 тысяч метров мысли выражаются в простые фразы. Оттенки теряются, мир начинает делиться на черное и белое, на «хорошо» и «плохо»... Разговоры в кемпинге о чем угодно, только не о Вершине.
Засыпая, неожиданно ловлю себя на мысли: «Или дойду, или умру». Слишком долго надо было доказывать себе и окружающим, чтобы сейчас сдаться и отступить. Очень много я задолжала родным и близким, друзьям и просто хорошим людям, чтобы лишать их веры в меня. Я не имею права лишать их этой веры.
И снова подъем. Трудно. Ночевка на 7800 метров. В палатке нас четверо. Тесно, движения ограничены. Сон не идет. Все больше времени уходит на самое элементарное: надеть ботинки, вскипятить воду, выбраться из палатки.
Здесь своя система измерений, высотные тяжести не приравнять к земным.
:Последний снежный подъем — и начинает медленно вырисовываться панорама Гималаев. Пытаюсь вспомнить, где я видела нечто подобное. Ну, конечно, на картинах Рериха. Как точно художник передал палитру неземных красок. Неповторимое зрелище! Радость какая-то детская. Попробовала что-то сказать по рации, но куда там! Позднее, прослушав магнитофонную запись с Вершины, я не узнаю своего голоса. Это был голос очень счастливого человека!
В Москве меня встречали родные, друзья. Начались бесконечные рассказы. Эверест становился воспоминанием. И тогда наступила тоска. Она заполнила все клеточки души, и даже в окружении близких людей я чувствовала себя одиноко. Счастлива ли я теперь? Абсолютно точно могу сказать — нет! Ведь счастье — это всего лишь короткое мгновение, когда я стояла на вершине, а все остальное было мечтой".
P.S. Рассказывает вторая супруга Дмитрия, тренер по скалолазанию Марина Иванова:
— В момент той трагедии я училась в девятом классе и познакомилась с Дмитрием спустя много лет. Нашему сыну Тимофею шесть лет, и они очень дружны с Ульяной. Дмитрий — предприниматель, заботливый и внимательный муж и отец. У нас крепкая семья, понимаем друг друга с полуслова. Когда Ульяна увлеклась изучением иностранных языков, мы поддержали и помогли ей получить высшее образование. Уля свободно владеет английским и китайским. Сейчас работает переводчиком в Китае, недалеко от Гонконга. Серьезно занимается фотографией, журналистикой. У нее большие планы на будущее, и я уверена, что все у нее сбудется. Уля очень целеустремленный человек. Есть в кого.
Екатерина погибла 10 октября 1994 года в результате снежно-ледового обвала во время ночевки. Фото: globallookpress.com
Я помню то страшное сообщение из Непала: «Извещаем спортивную общественность России и города Иркутска о том, что 10 октября 1994 года Екатерина Иванова, находясь на высоте 6700 метров южного склона горы Канченджанга, погибла в результате снежно-ледового обвала во время ночевки».
«Горы знают, к ним пришла беда: / Дымом затянуло перевалы...» Катя обожала Высоцкого, знала его назубок. А песенную строчку из культового для альпинистов фильма «Вертикаль» взяла эпиграфом к своей жизни: «И в мире нет таких вершин, что взять нельзя».
Мне выпало провожать Катю из иркутского аэропорта солнечным утром 31 августа 1994 года в ее последнюю экспедицию. До самой посадки они с мужем Дмитрием о чем-то шептались, держась за руки. Объявили вылет. Подошла прощаться с какой-то тихой, будто виноватой улыбкой:
— Вот так всегда. И солнечно, и смутно на душе. Впереди такая гора, что дух захватывает. Но ради нее надо оставлять здесь мужа и дочку Улю. Если б вы знали, как я по ним скучаю!
С этими словами она и улетела. Как оказалось, навсегда.
...У Кати тогда была цель в жизни. Самая высокая и ужасно нахальная: покорить все 14 восьмитысячников, украшающих нашу Землю. Притом что в мире за всю историю альпинизма всего-то три с лишним десятка людей добились такого абсолютного результата — и все мужчины. А тут на такое замахивается хрупкая девушка с добрыми глазами. Но на вопрос, хватит ли ей на это жизни, Катя уверенно отвечала: «Конечно, хватит. Надо-то всего семь лет — по полгода на каждую...»
К тому времени за спиной у нее уже были три таких восхождения. Она первой из наших девушек взошла на Эверест. И в очередную экспедицию улетала в приподнятом настроении: жизнь идет по намеченному графику! Хотя ясно представляла, какой невероятной сложности маршрут ее ждет. К тому же на Канченджангу Екатерина решила подниматься без кислородного баллона. Риск? Еще какой! Она слишком хорошо знала цену, которую порой приходится платить в горах. Как-то ей пришлось продолжать восхождение даже после того, как на ее глазах погибли альпинисты из другой группы. Да и сама она однажды оказалась на волосок от гибели: спускаясь с горы Манаслу в Гималаях, сорвалась на высоте 8 тысяч метров. Пролетела свыше 100 метров и чудом удержалась на снежных застругах. Она верила, что ее хранит ангел-спаситель. Но в этот раз тот, похоже, на секунду отвернулся, недоглядел, когда лавина с грохотом двинулась со склона...
В семье осталась тетрадка с дневниковыми записями, сделанными Катей еще во время восхождения на Эверест. В этих строчках, выведенных аккуратным Катиным почерком, и содержится ответ на вопрос, неизменно возникающий в наших приземленных разговорах про альпинистов, особенно про тех, кто не вернулся: зачем они туда идут, за что платят своими жизнями? Удивительно, но Катя, инженер-геолог по профессии, написала об этом с такой силой и выразительностью, что все вопросы отпадают сами собой. По крайней мере мне так кажется. Вот, читайте.
Из дневника Екатерины Ивановой
«Это была длинная экспедиция — и по срокам, и по необъяснимому ощущению замедленного течения времени на леднике Ронгбук. Уже прошло два месяца нашего пребывания под Эверестом, установлен лагерь на высоте 7800 метров, а вершина остается такой же далекой и неприступной. С приходом весны долина Ронгбук не изменилась. Дома апрель — это огромные лужи, особенный запах земли, продирающееся сквозь облака солнце. Здесь все иначе. Днем — солнце, тепло, жизнь. Зато ночью — поистине космический холод. Ветер на северном седле не утихает. Это даже не ветер, а лавина воздуха, которая движется с севера на юг и сметает на своем пути все живое. На слух — как грохочущий экспресс. Делая несколько безуспешных попыток подняться выше, думала: «Неужели сейчас есть где-то люди, которые завидуют мне? Это ж сущий ад!» Угнетает ощущение оторванности от мира. Письма посылаются куда-то в неизвестность, ответа нет. В такой ситуации легче думать, что все это происходит не с тобой. А Эверест все еще впереди...
Последний акклиматизационный выход с ночевкой на 7800 метров. На такой высоте я впервые. Рубеж взят, состояние нормальное. После долгого пребывания выше 5 тысяч метров мысли выражаются в простые фразы. Оттенки теряются, мир начинает делиться на черное и белое, на «хорошо» и «плохо»... Разговоры в кемпинге о чем угодно, только не о Вершине.
Засыпая, неожиданно ловлю себя на мысли: «Или дойду, или умру». Слишком долго надо было доказывать себе и окружающим, чтобы сейчас сдаться и отступить. Очень много я задолжала родным и близким, друзьям и просто хорошим людям, чтобы лишать их веры в меня. Я не имею права лишать их этой веры.
И снова подъем. Трудно. Ночевка на 7800 метров. В палатке нас четверо. Тесно, движения ограничены. Сон не идет. Все больше времени уходит на самое элементарное: надеть ботинки, вскипятить воду, выбраться из палатки.
Здесь своя система измерений, высотные тяжести не приравнять к земным.
:Последний снежный подъем — и начинает медленно вырисовываться панорама Гималаев. Пытаюсь вспомнить, где я видела нечто подобное. Ну, конечно, на картинах Рериха. Как точно художник передал палитру неземных красок. Неповторимое зрелище! Радость какая-то детская. Попробовала что-то сказать по рации, но куда там! Позднее, прослушав магнитофонную запись с Вершины, я не узнаю своего голоса. Это был голос очень счастливого человека!
В Москве меня встречали родные, друзья. Начались бесконечные рассказы. Эверест становился воспоминанием. И тогда наступила тоска. Она заполнила все клеточки души, и даже в окружении близких людей я чувствовала себя одиноко. Счастлива ли я теперь? Абсолютно точно могу сказать — нет! Ведь счастье — это всего лишь короткое мгновение, когда я стояла на вершине, а все остальное было мечтой".
P.S. Рассказывает вторая супруга Дмитрия, тренер по скалолазанию Марина Иванова:
— В момент той трагедии я училась в девятом классе и познакомилась с Дмитрием спустя много лет. Нашему сыну Тимофею шесть лет, и они очень дружны с Ульяной. Дмитрий — предприниматель, заботливый и внимательный муж и отец. У нас крепкая семья, понимаем друг друга с полуслова. Когда Ульяна увлеклась изучением иностранных языков, мы поддержали и помогли ей получить высшее образование. Уля свободно владеет английским и китайским. Сейчас работает переводчиком в Китае, недалеко от Гонконга. Серьезно занимается фотографией, журналистикой. У нее большие планы на будущее, и я уверена, что все у нее сбудется. Уля очень целеустремленный человек. Есть в кого.
